Жестокие слова

— В каком порядке они изготовлялись?

— Не помню, какую когда он мне дал, — пробурчал Оливье.

Гамаш посмотрел на него, потом мягко сказал:

— Я спросил не об этом. Я спросил, в каком порядке они изготовлялись. Вы ведь это знаете, да?

— Я не понимаю, о чем вы, — смущенно проговорил Оливье.

И тут Арман Гамаш сделал нечто такое, что Бовуар видел редко. Он с такой силой стукнул кулаком по столу, что деревянные скульптурки подпрыгнули. Как и его собеседники.

— Хватит! Наслушался я!

И вид его вполне отвечал этим словам. Лицо посуровело, на нем появились резкие морщины, словно проявленные ложью и тайнами.

— Вы хоть представляете, в какую переделку попали? — Голос его звучал низко, напряженно, он словно продавливал его через горло, которое грозило вот-вот сомкнуться. — С этой минуты чтобы никакой лжи! Если хотите сохранить надежду на благополучный для себя исход, хоть малейшую надежду, говорите правду. Сейчас же!

Гамаш накрыл своей широкой ладонью фотографии и подтолкнул их к Оливье, который уставился на них будто в ужасе.

— Я не знаю, — заикаясь, проговорил он.

— Оливье, бога ради, прошу тебя, — простонал Габри.

Гамаш теперь излучал гнев. Гнев, разочарование и опасение, что истинный убийца может уйти от ответственности, укрыться во лжи другого человека. Оливье и старший инспектор смотрели друг на друга. Один всю жизнь прятал тайны, другой посвятил себя тому, чтобы извлекать тайны на свет божий.

Бовуар и Габри смотрели на происходящее молча, ощущая эту подспудную борьбу, не в силах никому помочь.

— Говорите правду, Оливье, — проскрежетал Гамаш.

— Как вы узнали?

— Побывал в стране чудес. В деревне Нинстинц на островах Королевы Шарлотты. Тотемные шесты сказали мне.

— Они сказали вам?

— На свой лад. Там одно изображение следует за другим. Каждое рассказывает свою историю и само по себе является чудом. Но если брать их в целом, то история получается более полная.

Слушая эти слова, Бовуар подумал о тех строках, что отправляла ему Рут. Шеф сказал ему, что и они имеют то же свойство. Если их соединить в определенном порядке, то и они расскажут историю. Он опустил руку в карман и нащупал клочок бумаги, подсунутый ему под дверь этим утром.

— Так что за историю они рассказывают, Оливье? — спросил Гамаш.

Понимание пришло к нему в самолете, когда он слышал щебет мальчика, выстраивавшего своих солдатиков в сложном боевом порядке. Гамаш думал о деле, думал о хайда, о хранителе, которому не давала покоя больная совесть и который наконец обрел покой в лесной глуши.

Старший инспектор подозревал, что то же самое случилось и с Отшельником. Он спрятался в лесу вместе со своими сокровищами. Но был найден. Много лет назад. Он сам нашел себя. И стал использовать деньги для затыкания щелей в стене и как туалетную бумагу. Первые издания книг он использовал, чтобы получать знания и скрашивать одиночество. Он ел каждый день с бесценных блюд.

И в лесной глуши он обрел свободу и счастье. И мир.

Но чего-то ему все же не хватало. Или, точнее, что-то мешало ему. Он освободился от грузов житейских, но какой-то груз давил ему на плечи. Истина.

И тогда он решил поделиться ею с кем-нибудь. С Оливье. Но он не мог заставить себя пойти на это. Вместо этого он поведал правду в притчевой, аллегорической форме.

— Он заставил меня пообещать ему, что я никому об этом не скажу. — Оливье уронил голову.

— И вы никому ничего не говорили. Пока он был жив. Вы сдержали обещание. Но теперь должны рассказать.

Оливье молча взял фотографии и разложил их в определенном порядке, над двумя помедлил несколько секунд, один раз поменяв их местами. Наконец они все легли перед ним, рассказывая историю Отшельника.

И тогда Оливье заговорил, по мере рассказа трогая ту или иную фотографию. Мягкий, чуть ли не гипнотический голос Оливье заполнял пространство между ними, и перед мысленным взором Гамаша представал Отшельник, каким он был при жизни. Поздним вечером сидел в своей хижине. Единственный его посетитель напротив него рядом с камином, в котором потрескивают дрова, слушает его историю гордыни, наказания и любви. И предательства.

Гамаш видел, как жители деревни, счастливые в своем неведении, покидают свои дома. И юноша бежит впереди, торопит их. В рай, как думали они. Но юноша знал иное. Он похитил сокровище Горы.

Хуже того.

Он обманул доверие Горы.

Теперь каждая фигура, вырезанная Отшельником, обретала смысл. Мужчины и женщины, которые ждут на берегу, дойдя до края земли. И парнишка, который, дойдя до грани отчаяния, присел от страха.

И тут прибыл корабль, посланный богами, завидовавшими Горе.

Но за их спиной постоянно нависала тень. И угроза чего-то невидимого, но вполне реального. Ужасная армия, собранная Горой. Армия Ярости и Мести, грозящая катастрофой. Гнев питал эту армию. А за всем этим — сама Гора, которую невозможно остановить, которая не знает пощады.

Она найдет всех обитателей деревни. И мальчика найдет. И найдет похищенное сокровище.

Наступавшая армия сеяла смерть и голод, разорение и болезни. Она оставляла за собой пустыню. Хаос вел армию, и хаос воцарялся там, где она прошла.