Жёлтая магнолия

Их взгляды полны безумия, хотя всё ещё держат друг друга на расстоянии. Но тела уже не подчиняются разуму. И пальцы сами тянутся к его лицу, хотят прикоснуться, узнать…

Если не сейчас, то когда ещё? У них ведь нет никакого завтра. А маски уже сорваны…

— Райно…

Миа потянулась к нему и провела ладонями по его плечам, по шее, по лицу, прижимаясь ими к тёплой коже на щеках. И сумасшедшее ощущение его тепла закололо в пальцах острым пульсом. И ещё выше, чтобы стянуть и с его волос эту ужасную безликую маску, уронить её на ковёр позади них, а затем сплести руки на шее кольцом объятий.

Они медленно соприкоснулись лбами, ломая невидимую стену, как будто преодолевая каждый вздох, через боль и молча глядя друг на друга. И губы тоже почти коснулись губ, и они всё ещё стояли у той черты, которую никак нельзя переступить. Но уже и не удержаться на краю пропасти…

«Подыграй мне, Миа…»

…и прыгать придётся вместе.

Она не ответила на его вопрос, но он должен знать… И что бы там ни было дальше, он должен знать!

— Мне нужен ты… Только ты… И никто больше, — прошептала ему в самые губы и закрыла глаза, прижимаясь губами к его губам.

Этот поцелуй мог быть целомудренным или фальшивым. Но…

…мир вокруг просто провалился в безмолвие и погас, чтобы тут же взорваться фейерверками и оглушить.

Она соскользнула со стола, встала на цыпочки и тут же оказалась в его объятиях, таких сильных и крепких, как будто они не виделись тысячу лет. Прижалась к нему всем телом, обнимая в ответ и уступая его поцелуям.

Его губы совсем не были нежными… Они прижались к её губам жадно, страстно, исступлённо, заставляя открыться навстречу, подчиниться и растаять, как восковой свече. Потому что таять в его руках — это всё чего она хотела сейчас.

Руки скользили лихорадочно по плечам, по спине, по шее. И им было мало этих прикосновений, они цеплялись друг за друга, сминая одежду и не зная, как удовлетворить сжигающую их жажду и быть ещё ближе…

Где-то за окном снова взорвались фейерверки, но они не слышали и не видели ничего.

Остались только ощущения: его губы на её губах, пальцы, ласкающие шею, жар его тела, и горький хвойный аромат, который жадно вбирают ноздри…

— Райно…

Ей хотелось шептать его имя снова и снова…

И ощущение реальности исчезло совсем, как будто они были уже не здесь. Не слышали, как кто-то пытался открыть дверь ключом, а потом, обнаружив, что она не заперта, толкнул её внутрь комнаты.

Замок щелкнул и узкая полоска света, разрезав темноту, ворвалась внутрь и разлилась у их ног желтым прямоугольником.

— … и думаю это будет прекрасным дополнением к нашему союзу …, - донесся откуда-то издалека довольный голос герцога Ногарола, а потом повисла короткая пауза. — Какого дьявола вы здесь делаете?!

И Дамиане показалось, что внезапно она проснулась…

Вынырнула на поверхность из сладкого дурмана и реальность ударила по глазам ярким светом и белизной застывших на пороге лиц. В дверях стояли герцог Альбериго Ногарола, рядом синьор Лоренцо и прекрасная Беатриче. А позади них двое слуг держали в руках фонари. И в одно мгновенье Миа представила, как всё это выглядит со стороны.

Она стоит растрёпанная, на полу валяются маски и плащ маэстро, а её платье сползло с плеча, потому что развязались держащие рукав ленты. Её губы горят, и рука маэстро до сих удерживает её за талию, и кажется не собирается отпускать.

О, Серениссима!

И ни у кого нет сомнений в том, чем они здесь занимались.

Тишина висела какую-то неимоверно длинную секунду, а затем синьор Лоренцо поднял руки и трижды хлопнув в ладоши, произнёс, усмехнувшись криво:

— Браво, кариссимо! Браво! Ты всё-таки так предсказуем!

— Как и ты, — ответил маэстро совершенно спокойно.

А Дамиана, кажется, провалилась бы от стыда, но взгляд герцога Альбериго Ногарола, словно пригвоздил её к ковру. Он, казалось, не заметил всей пикантности этой ситуации, и лишь выше подняв фонарь, шагнул Дамиане навстречу.

— Синьор Ногарола, кхм, — маэстро подтолкнул Дамиану вперёд, — позвольте представить: синьора Дамиана Винченца Росси, урождённая Ногарола, дочь Моники делла Бьянко. И… ваша.

Тишина, повисшая в комнате, была такой густой, что её можно было ощутить кожей. Взгляд герцога Альбериго впился в Дамиану, и какое-то мгновенье все стояли не шевелясь. А потом лицо прекрасной Беатриче исказилось, будто от боли, и она попятилась назад.

И тут же откуда-то издалека донёсся истошный вопль и топот ног. Слуги в дверях встрепенулись и тишина, наконец, раскололась, наполнившись звуками.

— Синьор Альбериго! Синьор Альбериго! — испуганный голос раздавался с галереи и через мгновенье в дверях появился слуга. — Синьор Альбериго! О, Мадонна! Идёмте скорее! Синьора Умберта…

И по его искажённому страхом лицу было видно, что случилось что-то ужасное. Слуга размахивал руками, указывая куда-то в противоположный конец галереи. Герцог Ногарола развернулся и стремительно вышел из кабинета. А за ним последовал и синьор Лоренцо.

— Идём, — маэстро поймал руку Дамианы и потянул её за собой, спешно покидая кабинет.