Жить для возвращения

Однажды в январе на Барьере, когда с нами был Женя Зингер, во время пурги мы все едва не погибли. Поход на площадку и домой отобрал у нас с Наташей много сил. Мы законопатили снегом дверь и стали наслаждаться теплом и уютом нашего жилища, стараясь не думать о том, что через шесть часов снова предстоит выход на «природу». Вдруг все трое одновременно почувствовали нарастающий с каждой секундой угарный запах, а еще через минуту комната наполнилась сизым дымом, и Наташа, оседая на пол, потеряла сознание…

Уже потом оказалось, что печную трубу на крыше запрессовало заледеневшим снегом, и угарный газ нашел себе выход прямо в комнату. На «улице», как назло, бушевало такое, что распахнуть дверь и проветрить домик было абсолютно невозможно, нас бы заживо погребло под сугробом! Женя принялся выбрасывать из печки тлеющие угли, вышвыривать их в тамбур, топить в снегу, отчего дыма становилось все больше и больше. Я хватал снег, пригоршню за пригоршней, и яростно оттирал им Наташины виски. Наконец она стала приходить в сознание, порозовела, начала что-то шептать. Долго еще наша обитель была пропитана ужасающими запахами, не раз к горлу подступала рвота, и только когда шторм утих, удалось взобраться на крышу и ломом пробить возникшую в трубе пробку. Жизнь вошла в свою обычную колею.

Метель и ветер, ветер и ночь — вот, наверное, как можно коротко охарактеризовать самую суть природы Новой Земли. А еще — снега и льды, медведи и птицы, тюлени и песцы. И все же, если сказать совсем кратко, я бы выделил именно ветер. Как-то я нашел в библиотеке полярной станции любимую с детских лет повесть Льва Кассиля «Дорогие мои мальчишки» и, раскрыв ее наугад, наткнулся на поразительно точное с научной точки зрения описание фантастического «Съезда ветров» при дворе короля Фанфарона: «Вот ворвался бурный, очень взвинченный, туго закрутив на себе плащ, Циклон. Глаза его метали стрелы молний. Укутанный в меха, красноносый, с длинной белой развевающейся бородой, вторгся Норд-Ост. Раскосый, с пиратской серьгой в ухе, раздув смуглые щеки, со свистом дыша сквозь редкие зубы, рассекая воздух самурайским мечом, ворвался Тайфун. За ним, звеня шпорами на мокасинах, в широкой ковбойской шляпе сомбреро, бешено вертя над головой свистящим лассо, пронесся Торнадо. Примчался полуголый Фён, жгучий брюнет с огненными глазами и тонким сухим ртом…» В той многокрасочной картине нашлось место и Сирокко, и Самуму, а вот одному единственному, до ужаса лютому Ветру, не повезло, в реестре он не значится. Имя его — Бора.

Оно восходит к Борею, северному ветру греческой мифологии. Бору знают на побережьях Адриатического и Черного морей, на Каспии и на Байкале (сарма), особенно хорошо — в нашем южном Новороссийске. Сюда, в город и порт, она приходит с Мархотского перевала, обрушивается на людей, на дома, на стоящие в бухте суда, и немало душераздирающих историй, абсолютно правдивых, сложено о южной боре. А на Новой Земле прописана ее родная сестра. Арктическая родственница столь же коварна, своенравна и жестока.

При этом гораздо более сурова — ведь она злодействует в полярных ледяных широтах и наибольшую активность проявляет под покровом многомесячной ночи.

Еще в первый год зимовки я свел с нею самое непосредственное знакомство: ходил во время урагана «на срок», как и мои друзья-метеорологи, осязая болезненные удары ветра. А еще я целыми месяцами перелистывал архивы «Русской Гавани», начиная с эпохи Ермолаева, и выписывал всевозможные сведения о боре, делал статистические выкладки. Даже первую свою научную статью я написал о боре.

Прогнозировать бору удается далеко не во всех случаях, тут — «все не как у людей»! Например, во всех без исключения широтах Земли атмосферное давление перед началом любого мало-мальски серьёзного ветра (шторма, урагана, тайфуна) резко падает — перед борой оно частенько растет. Нестандартно ведет себя влажность воздуха, над головой ходят «не те» облака, да попробуй еще разглядеть облачность, важнейший для синоптиков параметр, в ночи и в метели! В Русской Гавани бора случается в любое время года и любое время дня. Чаще всего с ноября по март, когда она продолжается в среднем двое-трое суток, однако нередко и по шесть-восемь и даже десять-одиннадцать суток подряд!

Скорость ветра, как правило, превышает двадцать метров в секунду. Против такого потока воздуха еще можно двигаться уверенно, слегка наклонив туловище вперед. Когда скорость достигает тридцати-тридцати пяти метров в секунду (а это метеорологи уже величают ураганом), отдельные порывы могут сбить человека с ног. А во время боры скоростью сорок метров в секунду и более ты становишься совершенно беспомощным! Температура же при этом опускается на двадцать, тридцать и сорок градусов ниже нуля.

Морской лед в заливах и бухтах, который примерзает, «припаивается» к суше, так называемый припай, нередко в осенне-зимнее время не успевает окрепнуть, и его отрывает и уносит в открытое море бора. И весной под действием все той же боры баренцево-морское побережье очень рано освобождается от припая.