Жюль Верн

Гедо впереди, за ним Жюль Верн. Они перегоняли не только идущих, но и едущих. Спустя четверть часа они вошли в кабинет старого химика. Всем была известна его скупость на похвалу, сдержанность в оценках, однако сейчас он расщедрился на лестную аттестацию по адресу русского ученого.

- Эта таблица подобна азбуке, без которой невозможно обучение грамоте, - сказал Буссенго. - Менделеев не только предсказывает, что будут открыты некие неизвестные пока что элементы, но в таблице своей оставил места для этих, сегодня еще неведомых нам элементов. Он внес в нашу работу поэзию и указал дорогу в будущее.

- Он инструментовал химию, - возбужденно заговорил Гедо. - Перед нами ноты симфонии, имя которой Наука.

- Полагаю, что подлинная наука, открывая нечто сегодня, всегда провидит будущее, - не так ли? - обратился Жюль Верн к своим друзьям.

- Вам, поэту науки, свойственно задавать именно такие вопросы, поклонившись Жюлю Верну, с достоинством проговорил Гедо. - Задавайте их в вашей литературе, пропагандируйте открытия ученых - братьев по духу и страсти. О, как интересно жить, друзья мои! - воскликнул он с жаром поистине юношеским.

- Мы должны поздравить нашего великого коллегу, - сказал Буссенго. Напишем ему! Это даже обязательно!

- Вы знаете его адрес? - спросил Гедо.

- Нет, не знаю. Мы напишем так: Россия, Петербург, Академия наук, Дмитрию Менделееву.

Жюль Верн подумал: "Человек не одинок, когда он работает во имя будущего, а это возможно только тогда, когда он имеет в виду интересы современности. В потомстве остается тот, кто потрудился ради своего поколения..."

Глава двадцать четвертая

УТРАТЫ

В начале семидесятого года Этцель предложил Жюлю Верну переиздать его рассказы. Жюль Верн заново отредактировал их, решив открыть книгу рассказом "Блеф", который он начал в каюте "Грейт-Истерн", возвращаясь из Америки.

-Этот рассказ надо поместить в самом конце книги, - сказал Этцель.

- Почему не в начале? - спросил Жюль Верн.

- Содержание рассказа анекдотично, - несколько неуверенно проговорил Этцель. - Что в рассказе? Мошенник Гопкинс сообщает, что в окрестностях города Олбени он нашел глубоко в земле скелет необычайного размера. Гопкинс решает объявить Америку колыбелью человеческого рода, нажить деньги и создать то, что называется бумом. И действительно, американский ученый мир и виртуозно организованная реклама кричат на весь мир об открытии Гопкинса. Земной рай, оказывается, находился в долине Огайо, Адам и Ева, следовательно, были американцами... Так, - не правда ли?

- Все так, как вы говорите. Простите за нескромность: хороший рассказ. Что вы имеете против него?

- Да чепуха получается! Анекдот! Кто поверит, что американцы и в самом деле таковы!

Вместо ответа Жюль Верн протянул Этцелю чикагскую газету:

- Прочтите то, что напечатано на шестой странице. Вот здесь, наверху. Моя фантазия бледнеет перед тем, что пишут о себе янки. Нет, нет, извольте читать! Вслух!

Этцель прочел сперва про себя и уже не мог читать вслух, - раскатистый, истерический хохот душил его, он не мог произнести слова.

- Дайте прочту я,- сквозь смех произнес Жюль Верн.- А вы утверждаете, что я фантазер, выдумщик! Нет, вы должны выслушать! Я начинаю: "Сын Милли Парксин опять видел во сне, что под домом, где он живет, зарыт камень, на котором много лет назад сидели Адам и Ева". Как это вам нравится? - хохоча обратился к Этцелю Жюль Верн. - Сидели Адам и Ева! Черт знает что! Продолжаю! "Милли Парксин заявила в редакции нашей газеты, что она безвозмездно дарит этот камень правительству Соединенных Штатов Америки и за это просит, чтобы ее Боб имел право требовать наказания для учителя той школы, в которой он учится: этот учитель заявил, что человек произошел от обезьяны. Однако толпа, собравшаяся у дома Милли Парксин, потребовала, чтобы камень был немедленно извлечен, и бросилась в подвалы. Через полчаса с помощью самой Парксин был вынесен огромный камень весом не менее двенадцати килограммов, который тут же толпа поделила между собою..."

Этцель схватился за бока и в припадке смеха согнулся в три погибели. Жюль Верн, наоборот, сохранял невозмутимо серьезный вид.

- Вот, друг мой, - сказал он, когда издатель успокоился. - Отдохните немного, а потом я продолжу чтение.

- Еще не все? - воскликнул Этцель?

- Еще не все. Извините мой очень плохой перевод с английского, но, даю слово, он совпадает с подлинником по смыслу и интонации. Я открываю газету на восьмой странице и среди объявлений нахожу следующий перл. Будьте мужественным, хладнокровным человеком, мой друг. Слушайте: "Владелец аптеки № 17 на площади Вашингтона имеет честь довести до сведения своих покупателей, что продажа исторических осколков большого камня, на котором сидели наши прародители Адам и Ева, производится ежедневно с пяти вечера до восьми. Постоянным покупателям и лицам старше восьмидесяти лет скидка двадцать пять процентов. С почтением Джек Сидней..."

- Потрясающе... - только и мог произнести Этцель. - Подождем с изданием вашего рассказа; согласны? Что вы делаете сейчас, над чем трудитесь?