Жюль Верн

-Ты умеешь глотать шпаги? - спросил как-то Барнаво своего "мальчика". Напрасно смеешься; это не так трудно и хорошо оплачивается. Я пробовал, шпага вошла наполовину и дальше идти не захотела. Если бы я поупражнялся с недельку-другую, - меня, наверное, приняли бы в труппу индусов, выступающих в цирке.

-Вы, Барнаво, не индус, - сказал Иньяр,

- Благодарю вас, я это помню. Но и те индусы, которые выступают в цирке, родились в Лионе, да будет это вам известно.

Барнаво спросил друзей, чем они питаются. Булочка в два су на второе и пустая тарелка на первое? Подогретый кофе на третье? Воспоминания о прошлом вместо хорошей сигары? Барнаво покачал головой.

- Ничего не понимаю, - сказал он. - Вы Аристид, знакомы с самим Оффенбахом и даже с капельмейстерами Большой оперы. Ты, Жюль, в превосходных отношениях с Гюго и Дюма. Ваши сочинения, милые мальчики, представляют на сцене. Где же ваши деньги? Ничего не понимаю! Не было связей - вы ели кролика и спаржу. Появились связи - исчез хлеб и нет горчицы... Пожалуйте ко мне на обед в это воскресенье.

- В котором часу позволите? - сверля Барнаво жадными взглядами, спросили музыкант и драматический писатель. Барнаво был польщен. На обед он приготовил суп из рыбы, мясные котлеты, вишневый компот, поставил на стол кувшин вина и ящик сигар.

Жюль и Аристид ели и пили. Барнаво сидел в сторонке, подливал, подкладывал и умилялся, - аппетит Жюля приводил его в восторг.

-Так много есть может только очень хороший человек, - сказал Барнаво. Питайся, Жюль, питайся! Я налью тебе еще, - ешь, ешь, такого супа в ресторане не подадут. Ешь, умоляю тебя! Не отказывайся от четвертой тарелки! Все великие люди любили поесть, вроде тебя. Ты будешь знаменитым!

- А я, дядюшка Барнаво? - спросил Иньяр, отказываясь от второй тарелки супа.

- Вы? У нас в Пиренеях говорят: кто ест только то, что ему нравится, тот никогда не получит того, чего он хочет. Аминь.

- Я съел восемь котлет, дядюшка Барнаво.

- И одну тарелку супа. А суп - главное в жизни! Сколько раз говорил я вам об этом, а вы мне не верите. Я знавал одного человека, который питался только супом и вином и прожил сто лет. В завещании он обязал сыновей своих, внуков и правнуков есть только суп и пить только вино. Сыновья, внуки и правнуки процветают.

- Вы это придумали или слышали от кого-нибудь? - спросил Иньяр.

- Съешьте еще три котлеты и помните, что великий человек и хороший аппетит - одно и то же. Дюма обожает суп. Гюго тоже. Мольер и Расин могли говорить о супе как о первой любви. Великий Наполеон, направляясь в Россию, шел, в сущности, только затем, чтобы поесть кислых щей, есть у русских такое кушанье, я жалею, что оно не прививается у нас. Людовик Двенадцатый сам варил себе раковый суп. Вольтер спрашивал русскую императрицу Екатерину, с которой он состоял в переписке,- как надо варить суп, тот самый, которым кормят ее. Императрица ответила: "Вы берете фазана и жарите его в масле". Великий Лафонтен прославил суп в баснях. Бальзак изобрел кофе из корешков моркови и свеклы, - это его суп. Почтенный болтун Скриб придумал изречение: "Суп - это да, все прочее - литература. .." Угодно вам слушать дальше?

- Большое спасибо за обед, - низко кланяясь, сказал Иньяр. - Вы, дядюшка Барнаво, ловко сочиняете!

- Возможно, - согласился Барнаво, дымя сигарой. - Так, самую малость, чтобы не заскучать от правды,

Наконец-то пришло письмо от Пьера Верна! Жюль схватил его, подумав: так приговоренный к смерти берет в руки бумагу о помиловании... Вскрывая конверт, Жюль вслух произнес: "Приговор утвержден..." Глаза его побежали по прямым, энергичным строчкам. Он заглянул в конец, прочел: "Горячо любящий отец". Отлегло от сердца. Все благополучно: у отца не было денег, он извиняется за задержку.

"Твоя пьеса, сыгранная в Нанте, - читал Жюль, - настоящее литературное произведение, несмотря на легкость и, сказал бы я, пустоту мысли и содержания. Всё же желаю тебе удачи на том поприще, которое так ненавистно тебе только внешне; не забывай, что судейскими были твой прадед и дед! В последний раз, Жюль: или работа со мною в Нанте, что спокойно, прибыльно и солидно, или твоя рискованная литература. В кого бы тебе быть писателем, сам посуди! Не верь Дюма, у него мозги фантазера и выдумщика, верь отцу, он живет на земле и отказывается от крыльев из проволоки и шелка. Подумай и реши: или родной Нант и адвокатская деятельность в моей конторе, или чужой Париж, оставаясь в котором ты должен самостоятельно, без моей помощи, добывать средства к существованию..."

- Кончено, Аристид, - сказал Жюль. - Министерство финансов для меня закрыто.

- Зато ты имеешь неограниченный кредит в Министерстве Надежд и Самообольщений, - утешил Иньяр. - Твои дела не столь плачевны, как кажется. Известно ли тебе, что в Париже выходит журнал под названием "Семейный музей"?

- Что-то слыхал... Мало ли журналов выходит в Париже!

- Журнал этот, - продолжал Иньяр, - печатает рассказы, статьи, научно-популярные беседы и всевозможную мелочь. Редактор журнала - Пьер Шевалье.