Живая шкатулка

В скором времени @JunipBerry снова начала публиковать посты в соцсетях. Первый свой снимок она озаглавила: «Шоу с живым пикси!» На снимке Эди увидела Бида, который сидел на мшистом бережке «пруда» в костюмчике пикси и остроконечной красной шляпе. Он мог бы выглядеть печально в своём новом жилище, если бы не большая порция розовой сахарной ваты, лежащая у его ног. Он наматывал на палец липкие розовые волокна и широко улыбался. Комментарии под постом были практически такими же, как и раньше:

«А-а-а! Так ми-и-ило! Он настоящий?»

«Ты ужасно странная, @JunipBerry!»

На что Джунипер ответила:

«Видеть – значит верить».

Глава сорок пятая

Парк Александра-роуд

– Мы дома! – крикнул папа из прихожей. Эди выскочила из кухни, споткнувшись о сумки, и сперва повисла на шее у папы, а потом протиснулась к маме.

Хета Уинтер стояла у порога в пуховике и сапогах, сжимая в руках каравай тёмного ржаного хлеба. Эди уткнулась лицом в мамину шею, вдыхая запах сосны и ржи.

– Я так рада, что ты вернулась, мам!

– Я тоже, Эди. И я привезла с собой бабушку.

На дорожке, завёрнутая в одеяло, сидела в кресле на колёсах бабушка Агата с загипсованной ногой. Она выглядела так, словно была сделана из костяного фарфора – куда более хрупкая, чем помнилось Эди, – но глаза у неё были ярко-голубые. Она протянула руки к Эди. Две узловатые ветки на зимнем дереве.

Мама стянула свой пуховик и присела на нижнюю ступеньку лестницы, чтобы снять сапоги.

– У меня есть кое-что для тебя, Эди, – сказала она, запустила руку в свою сумку и достала маленький коричневый конверт. Эди подняла клапан и увидела в конверте крошечного серебряного гуся на цепочке. Крылья его были распахнуты, а шея вытянута, как будто он летел по небу. Он был прекрасен.

– У меня тоже есть кое-что для тебя, мам. – Она сунула руку в карман и достала золотое кольцо, которое нашёл Нид. Мама изумлённо уставилась на него.

– Моё обручальное кольцо! Где ты его нашла, Эди? Я потеряла его много лет назад, когда мы только-только въехали в этот дом. – Она с радостью надела кольцо на палец.

– Я… ну… оно просто появилось в один прекрасный день… когда я подметала на кухне.

Мама приподняла ладонь. Кольцо по-прежнему сидело на пальце идеально. Она показала его бабушке Агате.

– Это всё домовые эльфы, Хета, – сказала бабушка. – Котитонтту.

– Мама рассказывала мне про них, – подтвердила Эди.

– В Финляндии во многих семьях есть домовые эльфы, – заявила бабушка Агата. – У меня живут Томи и Улла. Томи мне помогает, а вот Улла крадёт пуговицы.

– Мама, ты мне об этом никогда не рассказывала, – укорила Эди.

– Она забыла, что когда-то видела их, – шепнула ей бабушка.

– Ну, тут у нас нет никаких домовых эльфов! – возразила мама. – Только острые глаза Эди.

На кухне Бенедикт уже показывал папе вырезки из газет и ссылки на новостные сайты и рассказывал ему, что последние два дня были «просто с ума сойти!».

«Сокровищница Уайльд-стрит» (как её прозвали в новостях) вызвала огромную шумиху, и «Лондон Геральд», наряду с другими газетами, опубликовала статьи под заголовками «Самое странное в мире Бюро забытых вещей» и «Вера Крич – самая успешная карманница Лондона». Там было несколько снимков Веры – с крепко сжатыми губами она сидела в камере предварительного заключения, ожидая, пока её дело будет рассмотрено в суде. Она отказалась поведать полиции что-либо о тайных тоннелях или о своих сообщниках и – к большому облегчению Эди и Чарли – ни слова не сказала про флитов.

В Бюро забытых вещей был установлен огромный сейф – до тех пор, пока все ценности не будут возвращены владельцам, – и в то время как люди обращались в офис то за одним предметом, то за другим, у дверей здания на Бейкер-стрит постоянно крутились репортёры с микрофонами и камерами.

Благодарные владельцы восхваляли Бюро забытых вещей, и двое из них даже сделали пожертвования на большую сумму. Папа не поверил своим глазам, когда увидел Урсулу, стискивавшую в пальцах чек и пожимавшую руку крупному коллекционеру драгоценностей из Мейфэра. Вдобавок она написала папе длинное письмо с извинениями, предлагая ему вернуться на прежнюю должность и хваля его за то, как он хорошо обучил Бенедикта и свою прекрасную дочь Эди, и выражая сожаления о том, что недооценила его начальственные способности. Вера, как написала Урсула, была «гнилым яблоком».

Для празднования этого события Бенедикт надел футболку с надписью: «Маленькое – это просто новое большое».