Жизнь адмирала Нахимова

Некогда и он был молодым офицером, и он озабоченно проверял перед боем, как растягивают над палубами сетки и дополнительно крепят реи. Теперь эти заботы лежат на десятках и сотнях подчинённых, а у него общая забота о всех и о России. Неприметно вздохнув, Павел Степанович смотрит на хронометр. Близко к двенадцати. Очертания берега полуострова стали рельефны, словно необъятно раскинулся план, вырисованный флаг-штурманом Некрасовым. А вот и дымки, и резко сотрясается воздух.

– Батарея на мысу открыла огонь!

Павел Степанович стоит теперь с подзорной трубой. Всё шире открывается неприятельский флот, разбуженный выстрелами. Павел Степанович опускает трубу, чтобы снова взглянуть на часы. Без минуты полдень.

– Время показать пушкой полдень.

Барановский, Костырев и Некрасов переглядываются. И восхищение и удивление в их взорах, обращённых теперь на командующего. В такую минуту, ввязываясь в сражение, адмирал помнит о будничном распорядке на эскадре. Это залог победы! Это уверенность в победе!

Раскачиваясь с мачтою на вантах подле свёрнутого ещё флага, Евгений Шихматов слышит гулкий выстрел, видит репетованке сигнала другими кораблями, и под бодрый перезвон рынд, с выступившими на глазах слезами счастья и восторга спрашивает себя: "Что же это – красивый жест? О нет, это только величие простой души, не знающей ничего, кроме долга, призывающей не лихорадиться, а расчётливо и деловито трудиться в начинающемся бою".

Каждый день ждёт Осман-паша непрошеного гостя – русскую эскадру и каждый день тешится надеждой – не сегодня. Так и в это утро 18 ноября. Ему слышно, что по палубам "Ауни-Аллаха" стучит дождь. Он видел, что поднятый с зарею флаг обвис мокрой тряпкой, бухта и город укрылись в тумане, а тучи ползут бесконечной чередой. Если и рассеется к полудню, конечно, поздно вступать в сражение.

На чётках Осман-паша отсчитывает дни. Противник давно исчерпал запасы свежего провианта. Велик аллах! Русские, наверно, удалились. Они принуждены уйти, чтобы не пить протухшую воду и не питаться сухарями. На чётках Осман-паша отсчитывает дни. Оба его курьера давно в Стамбуле. Дивизия Капудан-паши, прикрытая кораблями инглизов и франков, может явиться даже сегодня на выручку. Повеселев, он удобно устраивается, на низкой оттоманке перед столиком со сладостями и дымящимся кофе. Сейчас полдень. Через час он съедет на берег к французскому консулу и захватит с собою Мушавер-пашу. Этот проклятый англичанин! Двадцать лет он ест султанский хлеб, а в нынешнем несчастье заботится только о восстановлении своих потрёпанных пароходов. Он способен удрать, если его не держать при себе.

Вдруг каюту сотрясаю? гулкие удары. Пальба?! Русские?!

Ответ уже в дверях. В них появляется, склонив голову и приложив руки к груди, адъютант.

Наваринский ужас возникает перед глазами турецкого адмирала, но, вскочив на ноги, он кричит:

– Гибель нечестивым! Всем кораблям бить по русскому адмиралу. Иди к командиру, Ибрагим, я следую за тобой.

Осман-паша ещё надеется, что тревога ложна, что, как на прошлой неделе, русские показались у входа для осмотра рейда. Но, взбежав на шканцы, турецкий адмирал видит две колонны кораблей, идущих на его эскадру.

Сотрясённый выстрелами туман разрывается и клочьями быстро уходит вверх. Он ещё окутывает верхние паруса, но высокие чёрные борты кораблей с тремя рядами орудий чётко обозначаются над водой.

Со стороны Ада-Кьой пальба батарей усиливается. "Навек-Бахри" и "Несими-Зефер" открывают огонь; зажигательные бомбы и ядра с шумом прорезают снасти русских кораблей.

Новые английские бомбические пушки "Ауни-Аллаха" уже приготовлены к сражению. Артиллерийские кадеты ждут приказаний.

Осман-паша замечает на передовом корабле ближайшей колонны флаг Нахимова.

– Огонь по русскому адмиралу! – повторяет он.

Туман уходит ещё выше и открывает андреевские военно-морские флаги русских на бом-брам-стеньгах кораблей. Два выстрела с "Марии" – после второго открывает огонь вся линия, и сразу чёрные облака порохового дыма застилают рейд.

Пройдя третью батарею, "Императрица Мария" уклоняется влево, и ветер дует в её корму. Она быстро выходит на траверз западной части турецкой линии. Три фрегата и корвет непрерывным огнём сотни орудий в течение пятнадцати минут засыпают корабль ядрами и книппелями, пока подходят остальные суда колонны. Щегольские паруса "Марии" продырявлены вертящимися двойными ядрами. Туго вздутая напором ветра парусина с треском разрывается, и клочья летят по ветру вместе с щепами грот-мачты и фок-мачты. Сломан бушприт. Сбиты все ванты грот-мачты, и не много их осталось на бизань и фок-мачте. Но двуглавый орёл на носу угрожающе стремится вперёд; корабль продолжает ровно идти к назначенному месту и бросает якорь против "Ауни-Аллаха" и "Фазли-Аллаха" по точному расчёту диспозиции.

Несмотря на десятки пробоин в борту, только одно кормовое орудие нижней батареи "Марии" заклинено и сбито со станка. Оба дека начинают методически расстреливать турецкий флагманский корабль.