Жизнь адмирала Нахимова

Потом несколько дней он затрачивает на присмотр за приготовлением подъёмных стропов. По его мысли, должна быть сделана особая брага. Обычную брагу укрепляют вокруг корпуса корабля, чтобы надёжно её буксировать. Его же брага пройдёт под днищем, затянет в пеньковое кольцо корабль от киля до палубы и вздёрнёт вверх.

Многие севастопольские адмиралы, послушав объяснения Нахимова работникам килекторов и водолазам, окончательно сошлись бы на том, что Павел Степанович истый боцман.

Да, он по-боцмански предусмотрителен, заботясь, чтобы тендер не вывернулся из браги на подъёме. Но не боцман, а талантливый механик открывается в адмирале, когда он чертит остроумное устройство одношкивных ходовых блоков. На подъёме тендер будет лежать стянутый канатами, как ребёнок в люльке…

В последние дни перед окончанием подготовительных работ Павел Степанович все разговоры сводит к подъёмам судов. Он узнал множество удачных и неудачных случаев и уверяет, что успех любого подъёма зависит от настойчивости. Было бы желание и упорство, можно добиться подъёма судна и с большей глубины.

Истомин сомневается в выводах командующего. С усмешкою он возражает:

– Ведь ещё тендер, Павел Степанович, не подняли. Хоть вы приняли все меры, но может случиться неудача.

– Не случится. Если хотите знать, у меня в запасе другой способ имеется. Килекторы поставим тогда с бортов… Что скажете?

– Вы, кажется, хотите все подводные работы перевернуть, – смеётся Истомин.

– Нет, – невесело шутит Нахимов, – этим я заниматься не желаю. Я сам ни одного корабля не потопил и не собираюсь топить. Зачем же мне переходить в гробокопатели.

Четвёртого августа, в четвёртом часу пополудни, место гибели тендера окружают барказы и шлюпки. С килекторов и барказов в воду ушли четырнадцатидюймовые тросы. Как-то они себя поведут?!

– Пошёл! – командует Истомин.

– Бери на кат!

Начали работу на брашпилях силачи-матросы. Скрип снастей, дружное "раз-два, взяли" распространяются по тихому рейду. Тросы звучно шлёпают по поверхности бухты и вытягиваются. Мачта дрогнула и идёт вверх, выпрямляясь. Вода над затонувшим тендером рябится. Проходит долгий час, и вдруг с всплеском появляется планширь – верхняя кромка фальшборта шхуны. Ещё несколько минут – весь фальшборт выставляется из воды, обнажается занесённая илом палуба. Что-то на ней чернеет в разных местах. Это топоры, палаши, лопаты – всё, чем работал несчастный экипаж, рубя лёд.

Павел Степанович и за ним сотни моряков обнажают головы: вечная память погибшим честной смертью…

Грустно. Но время нельзя терять. Павел Степанович приказывает:

– Стоп выбирать браги: забивать порты, клюзы, шпигаты и гельмгюрт. Приготовить помпы и ведра для отливания воды.

Остаётся сделать немногое: высушить корпус, окрасить известью и отправлять в Севастополь на буксире той же "Бессарабии". Это может быть произведено без наблюдения адмирала.

Павел Степанович возвращается на фрегат "Кулевча". Ночью надо идти в море, искать утешения в другой деятельности. А времени до октября довольно, – тогда только ожидается из Англии Корнилов на новом пароходо-фрегате.

Ещё до длительной командировки в Англию и Францию Владимир Алексеевич Корнилов признавался Лазареву, что посчитает себя несчастным, получив адмиральский чин за плавание в водах Херсонеса и знакомство с современным корабельным делом морских держав по журнальным статьям.

Теперь, покидая Темзу на построенном под его присмотром "Владимире", он уверен, что уничтожил пробелы в своём морском образовании и может разумнее любого черноморца руководить флотом. Он изучил в подробностях пароходное и портовое дело на отличных образцах. Он пополнил хозяйство черноморского адмиралтейства станками и машинами для верфи железных судов. Он озаботился доставкою землечерпалок и заказал новые транспорты. И наконец он возвращается на пароходо-фрегате, который не слабее крупнейших военных судов этого класса в турецком флоте и в самой Англии.

В канале, Бискайском заливе и Атлантике Владимир Алексеевич не перестаёт расхваливать своё приобретение, или, лучше сказать, создание, то жене, то первому командиру "Владимира" капитан-лейтенанту Аркасу, то пассажиру, русскому посланнику в Лиссабоне, то, наконец, завербованному в службу парусному мастеру. Господин Мартин великодушно согласился (с четырьмя дамами своего семейства!) есть русский хлеб в Николаеве, а одновременно надеется описывать силы русского флота первому лорду британского адмиралтейства.

Господину Мартину Владимир Алексеевич показывает, что трубы не мешают "Владимиру" нести паруса на трёх мачтах, а грузные колеса с плицами не препятствуют бегу фрегата под силою ветра. Посланника Корнилов поражает медными креплениями, мощными котлами и машинами с качающимися цилиндрами в четыреста сил. Что до милой Лизаньки, то, влюблённая во всё, что нравится её красивому и деятельному мужу, она и без просьбы восхищается рубкой красного дерева с бронзовыми украшениями. Молодая женщина мечтает в этом роскошном помещении совершать морские прогулки в Одессу, и на южный берег Крыма.