Жизнь адмирала Нахимова

Из всех собеседников посланник наименее поддаётся восторгам. Кутаясь в редингот, посланник гуляет по шкафуту с Корниловым и осторожно напоминает, что один пароход с шестью бомбическими орудиями бессилен против больших эскадр, тоже управляющихся силою пара.

– Мы приближаемся, Владимир Алексеевич, к Лиссабону. Не вспоминается ли вам, что здесь вынужден был спустить флаг достойнейший боевой адмирал Сенявин?

Корнилов пожимает плечами. Барон Бруннов, российский министр в Лондоне, недавно заверил его в отличном расположении английского правительства к России. И потому Корнилов заверяет посланника:

– Если бы Англия и захотела вмешаться в неминуемый наш спор с "больным человеком", она опоздает придвинуть свои эскадры. Мы раньше займём проливы и сумеем их запереть. Конечно, наш флот пока парусный, но имеет вспомогательную движительную и транспортную силу колёсных пароходов, которых на Черном море будет до двадцати.

Сомнения дипломата не могут омрачить Владимира Алексеевича. При огромной жажде деятельности, при надежде через Лазарева стать у руля управления флотом, перспективы представляются ему безоблачно-прекрасными. Как часто случается с умными, но безудержно увлечёнными людьми, веру в себя молодой деятель перекосит на любимый флот и политическую обстановку. Ему хорошо в отличном и комфортном вояже в кругу своей семьи. Просторно его мыслям и планам. Так почему бы опасаться, что не устроится и всё прочее к лучшему!..

Пока в Лавалетте британский шкипер с наёмною командой грузят уголь и приготовляют "Владимир" к переходу в Одессу, Корнилов делает с женою визиты и знакомит её с местами, в которых проходила его мичманская служба на "Азове".

Он вспоминает здесь Истоминых, Путятина и многих других сослуживцев, и особенно милейшего Павла Степановича, который и тогда отличался уже странностями заядлого холостяка. Неясная мысль, что в отношении к товарищам и старшим сослуживцам придётся скоро стать в положение начальника и руководителя, что снова возникнут интриги и жалобы, заставляет Корнилова не ожиданью сосредоточиться.

– Ты что, Володя? – беспокоится Елизавета Васильевна.

– Так, подумалось, что многие из наших, эгоисты в службе, мыслят лишь о своём благополучии и чине. Может быть, один Павел Степанович бескорыстен. Жалко, что недостаточно интересуется нововведениями. В военное время он сможет командовать отдельной эскадрой и вообще – отличный морской офицер. Но разве сейчас достаточно знать детали отделки и снабжения судов? Надо иметь широкие интересы.

Он разводит нервные красивые руки, будто высыпая груду камней, из которых следует сложить новое здание.

– У меня столько планов, Лизанька, что я боюсь оглушить нашего старика. Флоту промышленность нужна. Например, предприятие, по производству морского клея. С офицерами занятия надо вести по тактике и эволюциям. Закончить надо книгу "Артиллерийское учение". И главное – строить, строить…

Когда Павел Степанович с отрядом приходит в Одессу, Корнилова уже нет. На пароходе "Северная звезда" он вместе с Лазаревым отправился в Николаев. Капитан-лейтенант Аркас докладывает Нахимову, что для него оставлены письмо и ящик с книгами.

– Хорошо-с! Вы вступили в командование? Можете мне показать "Владимир"?

– Прикажете сейчас? По механической части объяснения даёт прапорщик, но если угодно, я позову мистера Винга.

– Зачем же русскому адмиралу на военном пароходе расспрашивать иностранца? Вы год пробыли на постройке разве зря?

Аркас отказывается от помощи англичанина, но хватается за другой якорь спасения:

– Разрешите с нами быть лейтенанту Бутакову, ваше превосходительство.

– Это какой Бутаков? Григорий? Конечно, зовите.

Нахимов одобрительно оглядывает молодого человека. Открытое доброе лицо и особенно хорош выпуклый чистый лоб.

– Давно ли юный мичман переписывал списки книг для библиотеки и переводы статей. Вырос Григорий Иванович! Нельзя уж не по отчеству величать. Интересуетесь пароходами?

– Так точно, – вспыхивает лейтенант. – Я служу на пароходах, но это же первый военный пароход наш, в полном смысле военный. И я думаю, ваше превосходительство, я вот давеча говорил капитан-лейтенанту, что на пароходах принципы эволюции будут иные.

Нахимов без удивления и без снисходительности к младшему, какая сейчас звучала в его обращении, спрашивает:

– Точно ли дело в принципах? Возможности управлять боем, конечно, иные.

– Так как эти возможности не требуют добиваться наветренного положения, так как они позволяют навязывать бой и устраивать с помощью пара выгоднейшие позиции для пальбы, с одной стороны, а с другой – маневрировать от огня противника, то они и становятся новыми принципами, – быстро отвечает лейтенант, и за гладкой речью Нахимов ощущает пытливую самостоятельную мысль.

– Любопытно, любопытно, Бутаков. Вы в Севастополе ко мне загляните. Вы свои мысли бумаге доверьте, чертежом подкрепите.

Бутаков и Аркас обмениваются недоверчивыми взглядами. Оба ждали, что "парусник" Нахимов презрительно отнесётся к пароходному патриотизму. Но гость уже выходит из каюты, и надо следовать за ним.