Жизнь Бальзака

Через несколько месяцев после последнего письма к Луизе Бальзак на время поселился в Севре, убедив своего зятя подписать договор аренды. Там он прятался от кредиторов и созерцал свои новые владения. Раньше он не был владельцем недвижимости; новизна подхлестывала его воображение, как стопа чистой писчей бумаги. Первоначально он собирался обрести в «Ле Жарди» мир и покой, в чем едва не преуспел. Когда знакомые собирались к нему в гости и спрашивали дорогу, Бальзак отвечал: «Спросите любого на станции Жарди». Однако немногим удавалось найти владения Бальзака с первой попытки. И не потому, как утверждал его молодой друг, писатель и журналист Леон Гозлан, что настоящий Жарди расположен в другом месте, а потому, что ехидные местные жители имели привычку называть приобретение «виноградником г-на де Бальзака»⁸²³.

Когда гости, наконец, прибывали на место, они утыкались в двойные ворота у подножия крутого холма неподалеку от станции. На воротах висели колокольчик и черная мраморная табличка с названием «Ле Жарди». Ворота открывались, и изумленные гости оказывались на строительной площадке. На вершине холма виднелся остов того, что, как надеялся Бальзак, станет его домом на следующие десять лет. Имелись также мрачного вида сооружения, утопавшие в море грязи, – сараи, конюшня, домик для супругов Висконти и домик для пожилой четы, г-на и г-жи Брюэтт, которые служили семье Бальзак еще в Вильпаризи. Иными словами, у Бальзака появился садовник с «говорящей» фамилией – Brouette в переводе означает «тачка». Все выглядело совершенно невероятно. Когда Фредерика Леметра повезли на экскурсию во владения Бальзака, он взял с собой два камня, которые подкладывал под ноги, чтобы не соскальзывать с холма⁸²⁴. Трудности гостей, образно выражаясь, не трогали Бальзака. Перед его глазами вставала совсем иная картина: «…в клематисах и других вьющихся растениях будет красоваться насос, красивый колодец… тишина… и еще 45 тысяч франков долга!»⁸²⁵

Он решил выращивать овощи, а конюшню превратить в коровник и снабжать молочными продуктами окрестные деревни⁸²⁶. В имении появятся пруд и оросительная система

⁸²⁷. Он сам будет делать вино и завалит рынок ананасами, продавая их за четверть обычной цены. Мысль об ананасах пришла ему в голову холодной зимой 1837 г., когда в чернильнице замерзали чернила. Готье вспоминает, как слушал эти прожекты: «100 тысяч ананасов уже распускают свои зазубренные плюмажи над золотистыми конусами под огромными хрустальными куполами; он видел их, он обонял их тропический аромат, и его ноздри подрагивали от волнения; и даже когда он опирался о подоконник и смотрел, как на склоны окрестных холмов падает снег, мечта не исчезала»⁸²⁸

. Правда, и явью не становилась. И все же, с приходом железной дороги и загородных домиков, которые богатые парижане начинали строить в Севре и Виль-д’Авре, «Ле Жарди» должно было стать превосходным вложением капитала⁸²⁹.

Сам дом относится к категории «Отвиля» Гюго или «Замка Монте-Кристо» Дюма; его можно считать одним из величайших совместных действий ума и строительного раствора в XIX в. Все, что теперь сохранилось от «Ле Жарди», – домик садовника, да и тот уцелел потому, что там в 1882 г. скончался Леон Гамбетта, видный французский политический деятель. У жилища Бальзака жизнь оказалась короче. Когда он переехал туда в июле 1838 г., дом представлял собой невзрачное подобие замка в три этажа, с двумя комнатами на каждом этаже и крытой галереей на первом. В нем были кирпичные пилястры, зеленые ставни. В специальной пристройке, выкрашенной в красный цвет, помещалась импровизированная лестница, которая вела в кабинет на верхнем этаже. Из кабинета открывался «самый красивый вид на свете»: «холмы, откуда начинаются версальские леса, а на востоке, за Севром, огромный горизонт, за которым лежит Париж, чья дымная атмосфера затеняет гребни знаменитых горных хребтов Медона и Бельвю; а еще дальше – равнины Монружа и Орлеанская дорога, которая ведет в Тур». В одном направлении горизонт переливался, как море; в другом – «швейцарская долина, украшенная самыми милыми заводами»⁸³⁰. Коровы, виноградники, долина Луары, «флорентийская» вилла, швейцарские луга («без неудобства в виде Альп»)⁸³¹: вид отражался в свете памяти и желания, хотя, если подняться наверх авеню Гамбетты и войти в парк Сен-Клу, где Бальзак любил гулять по ночам, оттуда действительно открывается красивая панорама.