Жизнь двенадцати цезарей

В последний день своей жизни Август не раз спрашивал, не возбуждает ли его состояние беспокойства в народе. Потребовав зеркало, он велел причесать себе волосы и поправить шатавшиеся челюсти. Затем приказал пригласить к себе друзей и спросил их, хорошо ли он, по их мнению, разыграл жизненную комедию?.. В заключение он прибавил:

εἰ δὲ τι

ἔχοι ϰαλῶς τὸ ταίγνιον, ϰρότον δότεϰαὶ πάντες ἡμᾶς μετὰ χαρᾶς προπέμψατε[189]

.

Затем он отпустил всех и, в то время как расспрашивал приехавших из столицы о больной дочери Друза, неожиданно скончался в объятиях Ливии, со словами: «Милая Ливия, не забывай никогда о нашей счастливой жизни и прости!..»

Август скончался без страданий, так, как всегда хотел: слыша о чьей-либо скорой и безболезненной смерти, он всегда просил себе и близким подобной βὐϑανασία, — так он называл тихую кончину. Пока не испустил дух, он один только раз показал, что у него мутится ум, — неожиданно стал жаловаться в испуге, что его тащат сорок молодых людей. Но и в данном случае имело место скорее предчувствие, нежели ослабление умственных способностей, — по крайней мере, его вынесли из дома столько же преторианцев.

Скончался он в той же спальне, где и его отец, Октавий, в консульство двух Секстов, Помпея и Апулея, 19 августа, в девятом часу утра, не дожив только тридцати пяти дней до полных семидесяти шести лет.

Тело его несли от Нолы до Бовилл декурионы от муниципий и колоний и, вследствие времени года, по ночам. На день его ставили в базиликах или в самом большом храме каждого города[190]

. В Бовиллах тело встретили всадники, внесли в столицу и положили в вестибуле дворца.

Сенаторы соперничали в устройстве ему великолепных похорон и прославлении его памяти до того, что, среди целого ряда других почестей, некоторые предлагали провести погребальную процессию Триумфальными воротами[191]. Впереди следовало нести стоявшую в курии статую богини Победы; дети обоего пола лучших фамилий должны были петь похоронные песни. Другие советовали в день похорон вместо золотых колец надеть железные. Некоторые предлагали поручить собрать кости Августа жрецам старших коллегий. Один даже советовал назвать август месяц сентябрем, так как Август умер в первом из них, а родился — в последнем. Другой предлагал все время со дня его рождения до его кончины назвать «веком Августа» и под этим именем внести в календарь. Тем не менее в деле оказания ему почестей не перешли границ.

Его почтили двумя речами: одну произнес, перед храмом обоготворенного Юлия, Тиберий, другую, со старинной ораторской кафедры, — сын Тиберия, Друз. Сенаторы отнесли его тело на плечах и сожгли на Марсовом поле. Не оказалось недостатка и в одном бывшем преторе[192], который под присягой заявил, что на его глазах тень сожженного вознеслась на небо. Его останки собрали выдающиеся члены сословия всадников, одетые в одни туники, неподпоясанные, с босыми ногами, и погребли в мавзолее. Это здание, между Фламиниевой дорогой и берегом Тибра, выстроено Августом в его шестое консульство, причем уже тогда соседние леса и места для прогулок были объявлены общественной собственностью.