Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

И тут граф де Сегюр вспомнил, улыбаясь, как он зашел в свою комнату, камердинера не было, а без него он не мог найти перо и бумагу, потому пошел к английскому послу Фитцбергеру, и тот дал ему перо и бумагу. На английской бумаге и английским пером он написал ноту, которая, оказалось, имела большую перспективу и которая предопределила суть торгового оборота между двумя великими странами на равенстве прав с обеих сторон.

Потемкин, прочитав ноту, передал ее императрице, которая, как только вернулась в Петербург, дала указание министрам, чтобы они готовили соответствующие документы. А потом, вскоре после возвращения в Петербург, императрица милостиво одобрила смелую попытку графа, которая оказалась столь удачной.

– Вы уже знаете мой ответ, граф, уверения в дружбе, которые я недавно получила от вашего короля, побуждают меня охотно заключить договор, который сблизит нас еще более. Ваше доверие мне понравилось. Мне весьма приятно видеть вас при себе, и я желала, чтобы переговоры об этом деле, важном для обоих государств, были ведены и окончены вами. А то, что обо мне распускают всякие сплетни и слухи, – это вздор, я не обвиняю ваш двор в распространении этих бредней, их выдумывает прусский король из ненависти ко мне, но вы иногда верите им. Ваши соотечественники, несмотря на мое расположение к миру, вечно мне приписывают честолюбивые замыслы, между тем как я решительно отказалась от всяких завоеваний и имею на это важные причины. Я желаю одного мира и возьмусь за оружие в том только случае, если меня к тому принудят. Одни неугомонные турки да пруссаки опасны для спокойствия Европы. А между тем мне не доверяют, а им помогают…

Граф очнулся, эти мысли промелькнули у него в одно мгновение, а императрица продолжала говорить.