Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

Екатерина II в середине августа 1796 года уехала в Петербург на встречу с шведским 17-летним королем Густавом IV и его дядей-регентом Карлом Зюдерманландским, они прибыли под вымышленными именами графа Гаги и графа Вазы.

В придворных кругах Петербурга поговаривали, да и Николай Петрович давно знал, что императрица намерена выдать великую княжну Александру замуж за шведского короля, а княжна Александра была очень близким графу человеком, ведь о ней так подробно писала Мария Федоровна в одном из нежнейших писем тринадцать лет тому назад.

Почти месяц балы и праздничные вечера шли бесконечной чередой, Густав и Александра постоянно танцевали друг с другом, беседы их были длинны, ясно было, что Густав и Александра были влюблены друг в друга, а деловые люди договаривались о тонкостях брачного союза. Карл Зюдерманландский всего лишь несколько лет тому назад командовал шведским флотом и мечтал поставить на колени Петербург, отобрать Финляндию, заставить своенравную властительницу Российской империи просить мира, а в итоге сам был разбит русским флотом, шведам, наоборот, пришлось просить мира, так вот повернулась к нему его судьба.

С обручением все складывалось, как задумывали, конечно, великая княжна Александра уж слишком молода, года два-три вполне можно было подождать, пока Александра обретет женственность, но и время не ждет, где еще найдешь такого жениха, как шведский король. Екатерина II жалела, что поторопилась с женитьбой великого князя Константина, на которого столько возлагалось надежд и упований, а после свадьбы Константин вызывает только раздражение, она так устала от Константина, он выбрал из трех принцесс Юлию, очень хорошенькую, ей всего лишь четырнадцать, ему шестнадцать, сумеют ли они поладить… Константин приходил на завтрак в десять утра с невестой. Приносил барабан и трубу, ее заставлял на клавесине играть марши, а сам следовал за ней на своих шумных инструментах. Пока это единственное проявление любви к невесте и жене. Иногда, как говорят, он крутил ей руки и бил, как непослушного ребенка. Да, женила подростка, капризного, взбалмошного, неуправляемого, увлечен лишь игрой в барабан и дудку и при этом хорошо знает, что барабанный шум раздражает ее, мешает работать, уж не говоря о том, что однажды он зарядил живыми мышами пушку и стрелял, тут уж императрица в недоумении вспомнила покойного Петра III, деда Константина, который был горазд на безобразные выдумки…

Екатерина II хорошо знала, что в 1792 году трагически погиб король Густав III; в результате заговора на костюмированном балу в короля выстрелил начальник королевской гвардии граф Анкарстрём. На королевский престол взошел четырнадцатилетний Густав IV, герцог Карл Зюдерманландский стал регентом. Сейчас король подрос, пора жениться. Пусть сделает выбор сама Александра, она не будет принуждать, она никогда не завяжет этот узел, если он не станет результатом личного знакомства и взаиморасположения. Из-за слепой нежности к внучке и из-за желания видеть ее королевой Швеции она никого не будет принуждать к браку. Необходимо, чтобы Александра и Густав IV нашли свое счастье, это является предметом всех ее молитв и самой трепетной заботы. Но, не дожидаясь их личного согласия, Екатерина II приказала обучать Александру шведскому языку, а в Швецию отправила церковную утварь и резной иконостас по православному образцу, чтобы внучка по-прежнему молилась в своей православной церкви. Густав IV был помолвлен с принцессой Мекленбург-Шверинской, но вскоре эту помолвку расторгли. Одновременно Екатерина II направила Суворова с командой к границам Швеции якобы на проверку границ, но герцог Зюдерманландский понял намек императрицы.

О сложностях и противоречиях в отношениях со шведскими посланниками Екатерина II писала барону Гримму: «Пусть регент ненавидит меня, пусть ищет случая и обмануть – в добрый час! – но зачем он женит своего питомца на безобразной дурнушке? Чем король заслужил такое жестокое наказание, тогда как он думал жениться на невесте, о красоте которой все говорят в один голос?»

Но в день обручения, 11 сентября, все рухнуло: король потребовал, чтобы Александра отказалась от православия и приняла его лютеранскую веру. А это было невозможно. Удар для императрицы был чрезвычайным, ничего подобного она не переживала со времени восшествия на престол. Она впервые почувствовала сильное недомогание. 12 сентября Павел Петрович и Мария Федоровна уехали в Гатчину. 20 сентября вся шведская делегация покинула Петербург.