Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

Мария Федоровна писала это наставительное письмецо, еще не зная о том, что содержание ее письма Анне Лопухиной уже известно императору. Но в письме фрейлине Нелидовой 18 июля Мария Федоровна, накануне своего дня рождения 22 июля, пишет совсем в другой тональности: «Chere et bien-aimee Nelidow, чрез три дня вы у меня, за моим столом! Мы будем разговаривать, сердца наши будут понимать друг друга, и мы будем иметь сладостное утешение сказать, что мы любим друг друга. Я получила ваши новости вчера вечером, милый друг мой. Дорогая моя Нелидова, интриганы не стали ждать вашего возвращения, чтобы сызнова начать свои происки. Вчерашний день – без всякой сцены, без всякого дурного поступка, но имеет оттенок, который доказывал, что исподтишка поработали-таки: жалобы возобновились. Сегодня опять погода прекрасная. Слава Богу, по крайней мере соблюдается вежливость и приличие, и это – много. В остальном будем надеяться, что небо откроет глаза нашему дорогому императору и покажет ему разницу, существующую между истинными и ложными друзьями, – то, что он выигрывает с одними и теряет с другими. Я надеюсь, что моя добрая Нелидова приедет 21-го пораньше, чтобы мы имели возможность хотя немного побыть вместе» (Там же).

22 июля 1798 года обер-гофмейстер граф Румянцев, как и в прежние дни, встал рано утром, позавтракал, набросал на листочке приветственные слова в адрес императрицы и неторопливо двинулся к ее покоям. Мысленно он будто вновь прожил последние десятилетия, выделяя все, что происходило в душе с тех пор, как увидел юную герцогиню Вюртембергскую, нареченную невесту великого князя Павла Петровича. Ни на одну женщину он не смотрел так, как на нее… Господи! Больше двадцати лет прошло с тех пор, а до сего времени живо его впечатление от этого свидания. Но если бы только он… И она все эти годы, несмотря на различие их положения в обществе, по-прежнему благосклонна к нему, воспринимает его советы, участвует вместе с ним в коммерческих делах…

По дороге граф Румянцев еле успевал раскланиваться со знакомыми и друзьями. Петергоф сегодня торжественно отмечает день рождения императрицы Марии Федоровны Романовой.

«Вчера приехала Екатерина Ивановна Нелидова… Сколько лет она связана сначала с великим князем, а потом императором Павлом Петровичем… Ого-о-о! – воскликнул про себя граф Румянцев. – Не меньше десяти лет, а может и больше… Сколько удивительного про эту связь рассказывали придворные и офицеры, которые постоянно находились при княжеских и императорских покоях… Забавную историю поведали дежурные офицеры… «Неожиданно раздался крик часового: «На караул!» Солдаты едва успели схватить свое оружие, офицеры – свои шпаги, как из покоев фрейлины Нелидовой выскочил император Павел в полной форме, в башмаках и шелковых чулках, при шляпе и шпаге, поспешно двинулся в свой кабинет, а над его головой, едва не задев ее, в ту же минуту полетел дамский башмак, с очень высоким каблуком. Император едва успел закрыть свою дверь, как из покоев вышла Екатерина Ивановна Нелидова, спокойно подняла свой башмак, надела его и вернулась туда же, откуда вышла. А на следующий день император подошел к офицеру Николаю Александровичу Саблукову, который дежурил в тот день, и сказал: «Мой милый, у нас вчера была ссора». «Точно так, государь», – ответил офицер. А вечером был бал, император снова подошел к Саблукову и попросил его потанцевать. Офицер тут же догадался, с кем надлежит ему танцевать. Екатерина Ивановна была несравненна, выделывала такие па, проделывала такие обороты, такая плавность была во всех ее движениях, что ее танец напомнил всем собравшимся ее учительницу, несравненную Латини. Да и Саблуков был превосходен, а император был в восторге, повторяя восклицания: «C’est charmant, c’est superbe, c’est delicieux!» (РА. 1889, 1910).

Екатерина Ивановна очень много читала и не раз поучала императора быть терпимым и умеренным в своих наказаниях. Кто-то подсчитал, что за короткий срок император наказал 117 офицеров. Во время вахт-парадов и других военных экзерциций офицеры запасались деньгами, чтобы не нуждаться во время ссылки, ведь приказ о наказании исполняется мгновенно. «Государи, – говорила Екатерина Ивановна императору, – еще более всех прочих людей должны упражняться в терпении и умеренности. Чем выше поставлен человек, тем более должен упражняться в терпении и умеренности, ибо люди несовершенны».

Граф Румянцев, подходя к покоям императрицы, подумал, что и Екатерина Ивановна, и Мария Федоровна ничуть не уступают в пылкости своих характеров императору Павлу.

Друзья и близкие придворные уже толпились у покоев императрицы. Граф Румянцев тут же обратил внимание, что собравшиеся выглядят потерянными. Оказывается, здесь уже успел побывать император, который своим видом и репликами передал свою хмурую озабоченность, что чаще всего проявляется во время похорон близкого человека.

Мария Федоровна и Екатерина Ивановна вышли из покоев, граф Румянцев произнес заранее заготовленную поздравительную речь, начался обряд поздравлений.