Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

– Иван Петрович, я, сударь, совершенно вами доволен; благодарю вас и никогда не забуду вашей службы и усердия.

За государем влез в карету Обресков и поскакали» (Шильдер. С. 314).

Павел I решил посмотреть, в каком состоянии войска в Казани и других городах. В Москве прошло все удачно, маневры удались, фельдмаршал и генералы поработали.

Владимир, Нижний Новгород, Казань, Ярославль…

8 июня 1798 года Павел I должен был встретиться с императрицей и фрейлиной Нелидовой.

Еще 11 февраля 1798 года генерал-прокурор, князь Алексей Борисович Куракин, написал ярославскому губернатору, тайному советнику Николаю Ивановичу Аксакову письмо, в котором известил о том, что император Павел Петрович (на обратном пути из Казани в Петербург) хочет посетить Ярославскую губернию, и посоветовал принять заблаговременно всевозможные меры, чтобы император нигде не встретил задержки в дороге. Это письмо озадачило губернатора. Всем было известно, что непорядки в губернии вызовут гнев императора, который указал свой путь – его надо везти через Ярославль, Рыбинск, село Березово, деревню Красное, деревню Большой Двор до Устюжны. Это «представлялось делом более чем рискованным. Могло случиться ужасное несчастье – император со всею свитою и его августейшие сыновья, Александр и Константин, могли утонуть в бездонных болотах» (Трефолев Л

. Путешествие императора Павла по Ярославской дороге // Русский архив, 1870. № 1. С. 294). Аксаков не знал, что делать. Дурные события ожидали его, и он понимал, чем дело обернется для него. Измученные лошади, грязные экипажи, а немилость – для губернатора. Губернское управление поручило землемеру Кореневу изыскать вполне безопасную дорогу. Вскоре губернатор написал Куракину обстоятельное письмо, в котором напророчил благоприятный исход путешествия по ярославским дорогам. Все уездные города и городки готовились принять императора. Вновь подумали о том, как ехать императору. Аксаков снова пишет князю Куракину о выборах пути: «С наступлением весны занялись починкою этой дороги. Так как и она была в жалком состоянии, то работы было вдоволь; помещичьи и казенные крестьяне строили мосты, клали гати, рыли водоотводные канавы. Земская полиция и уездные предводители дворянства каждую неделю рапортовали губернскому правлению, что починено, что выстроено вновь; если спущена вода с дороги, то куда: в реку или в другое место?» Вообще ярославские власти не хотели упустить из виду ни одной подробности. 9 апреля князь Куракин известил губернатора, что на каждой станции надобно приготовить 250 лошадей «с потребным числом ямщиков и упряжкою», иметь и запасных лошадей. А всего использовано было 535 лошадей.

Ярославцы с удивлением увидели приближающийся высочайший поезд: 4 кареты, 37 колясок и 2 кибитки. «Сам император и сопровождавшие его великие князья Александр и Константин изволили сидеть в разных колясках. Особые экипажи назначались под гардероб, для камердинера и парикмахера, аптеки и аптекаря, для поклажи лейб-кучера, для казны и проч. При казне находились сенатский экзекутор Катенин и некто Поскочин, «сенатского батальона офицер». Кухня обеденная и кухня вечерняя занимали 8 колясок. Девять персон свиты сидели в отдельных экипажах; менее важные персоны ехали по двое» (Там же. С. 299). Среди сопровождавших императора были Голенищев-Кутузов, Смагин, Жеребцов, Абатуров…

Князь Алексей Куракин в своих письмах давал подробную инструкцию приема императора, Аксаков и губернское управление рассылали эту инструкцию по местам маршрута высочайшего поезда. Но не всем предводителям дворянства удавалось потрафить петербургской инструкции: «Мологский предводитель Алекс. Сем. Мусин-Пушкин напрасно старался купить все нужное для высочайшего стола и, наконец, после многих хлопот, донес губернскому правлению, что в таком бедном городке, как Молога, «лимонов свежих, спаржи, шампиньонов, капусты цветной, сафою желтого и зеленого сыскать не можно! Равно велено мне припасти графинов, стаканов, рюмок и столового белья, да вин столовых, белого и красного, и еще портеру; но сих вещей отыскать здесь негде…» Это донесение ужаснуло губернскую администрацию, и губернатор тут же выделил 250 рублей с покорнейшей просьбой «на сию сумму постараться искупить назначенные по реестру припасы». Тотчас несколько ящиков с вином «из «фряжских» кремлевских погребов», 211 бутылок, были отправлены.