Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

Я с вами откровенен, не сомневайтесь, но будьте осторожны: нет надобности говорить об этом с кем-либо из министров. Не пользуйтесь почтою: ваши письма пройдут через слишком много рук. Скажите первому консулу также, что я сочувствую его славе и что не нужно, чтобы думали, что он стремится к захватам.

Генерал Дюрок, перебирая в памяти наставления первого консула, вспомнил одну из его главных мыслей: Екатерина II, дважды воевавшая с Турцией, жаждала вести торговлю на юге империи, от этого большая выгода России. И это суждение Дюрок произнес вслух.

– Мне лично, – тут же сказал император Александр, – ничего не нужно. Я желаю только содействовать спокойствию Европы. Мы вынужденно принимаем участие в международных конфликтах, поскольку нас обязывают договоры. Но эти вопросы имеют столь малое значение для такой великой нации, как Франция, ей, конечно, нетрудно прекратить вызываемые ее требованиями жалобы, которыми меня осаждают. Мне нужен мир в Европе.

– Ваше величество, этого же желает и первый консул Франции. Протокол нашего разговора я в точности передам первому консулу.

Раскланиваясь с императором и его свитой, генерал Дюрок подумал: «В императоре Александре красивая и привлекательная наружность соединяется с большой простотою и вежливостью. Он, кажется, обладает хорошими манерами и образован. Он любит военное дело и пользуется расположением солдат, которых он часто видит и заставляет учиться, не утруждая и не утомляя их. Его любит народ за простоту, противоположную стеснительной жизни в предшествовавшее царствование».

5 июня в указе Сенату император Александр предложил создать комиссию о составлении законов под непосредственным управлением действительного тайного советника графа Завадовского. А в наставлении графу Завадовскому говорилось: «Поставляя в едином законе начало и источник народного блаженства и быв удостоверен в той истине, что все другие меры могут сделать в государстве счастливые времена, но один закон может утвердить их на веки, в самых первых днях царствия моего и при первом обозрении государственного управления признал я необходимым удостовериться в настоящем части сей положении, я всегда знал, что с самого издания уложения до дней наших, то есть в течение одного века с половиною, законы, истекая от законодательной власти различными и часто противоположными путями, и быв издаваемы более по случаям, нежели по общим государственным соображениям, не могли иметь ни связи между собой, ни единства в их намерениях, ни постоянства в их действии. Отсюда всеобщее смешение прав и обязанностей каждого, мрак, облегшающий равно судью и подсудимого, бессилие законов в их исполнении и удобность переменить их по первому движению прихоти или самовластия».

Прочитав «Записки» графа Строганова, великий князь Николай Михайлович цитирует его основные положения, которые были провозглашены и во время бесед в Негласном комитете: два вопроса обсуждались тогда – конституция и освобождение крестьян. В записках графа Строганова прямо говорилось:

«Конституция есть законное признание прав народа и тех форм, в которых он может осуществлять эти свои права. Для укрепления действительности этих прав необходимо иметь обеспечение, что посторонняя власть не воспрепятствует пользование этими правами. Где нет такого обеспечения, которое воздерживало бы правительство от мер, противных интересам народа, там нет и конституции.

Таким образом, в понятии о конституции три части: установление прав, пользование ими и обеспечение их».