Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

31 августа 1801 года Александр I и вся его семья выехали из Петербурга в Москву. В первом экипаже были великие князья Михаил и Николай, следом за ними следовали вдовствующая императрица Мария Федоровна и великие княжны, потом – экипаж Александра I с Елизаветой Алексеевной, кареты с придворными и слугами. 5 сентября проехали Новгород, Тверь, наконец появились в Петровском дворце. 8 сентября торжественно въехали в Москву. 15 сентября в одном из кремлевских храмов произошло коронование императора Александра I. Присутствовали вся императорская семья, придворные, высшие чиновники, князья Куракины, граф Завадовский, граф Николай Румянцев, граф Сергей Румянцев, фельдмаршалы, генералы, сенаторы, члены Негласного комитета… После торжественной церемонии венчавший на царство митрополит Платон сказал, что ожидает императора после этого торжества:

– Предстанет лицу твоему пространнейшая в свете империя, каковую едва ли когда видела вселенная, и будет от мудрости твоей ожидать во всех своих членах и во всем теле совершенного согласия и благоустройства… Предстанет и самое человечество в первородной своей и нагой простоте, без всякого отличия порождений и происхождений: взирай, возопиет, общий отец, на права человечества. Мы равно все чада твои. Никто не может быть передо тобой извергом, разве утеснитель человечества и подымающий выше пределов его… Отважатся окрест престола твоего пресмыкатися и ласкательство, и клевета, и пронырство со всем своим злым порождением, и дерзнут подумать, что, якобы под видом раболепности, можно им возобладать твоею прозорливостию. Откроет безобразную главу мздоимство и лицеприятие, стремясь прекратить весы правосудия. Появится безстыдство и роскошь со всеми видами нечистоты, к нарушению святости супружеств и к пожертвованию всего единой плоти и крови в праздности и суете…

Собравшиеся в храме и около него после выхода коронованного императора радовались торжеству и тому, что молодой император за короткий срок вернул подданным многие права и вольности, которые были отобраны в ходе правления Павла I. Но на одном из званых обедов преображенский офицер сказал, что было бы неплохо, если бы император, проезжая толпу жителей, спросил собравшихся, хотят ли они видеть его императором (Воспоминания А.И. Бертенева // РА. 1881. Кн. 3. С. 261). Так что уже в начале XIX столетия стали появляться голоса инакомыслящих.

15 октября император, придворные и чиновники вернулись в Петербург. Одно из первых назначений получил граф Виктор Кочубей, ставший управляющим Коллегией иностранных дел. Узнав об этом во время бала, Виктор Кочубей крайне удивился, во время заседаний Негласного комитета он все время говорил о Министерстве внутренних дел, и Александр I хорошо знал об интересах своего друга. Но сделал по-своему.

Вскоре Александр I получил еще одно письмо Цезаря Лагарпа, в котором бывший наставник словно продолжал одну из прежних бесед и напомнил, что нужно серьезно разобраться в трагических событиях 11 марта:

«Государь, я осмеливаюсь обратиться к Вашему Императорскому Величеству с некоторыми размышлениями…

Народ, доведенный до крайности суровостями, несомненно, может бороться с теми, кто их притесняет. Эта правда чувствований не нуждается ни в каких доказательствах, и поэтому излишне делать ее предметом поспешных выводов. Они могут иметь лишь неприятные последствия, причем лишь точно установленная необходимость может узаконить то, как они воспользуются.

То, что ваш народ, Государь, был доведен до этой необходимости, к сожалению, слишком истинно. Чтобы предупредить гибельные последствия, которые повлекли бы за собой соразмерное противодействие, были необходимы быстрые и надежные средства. Те, что использованы в других странах, были несомненно применимы в положении Вашего Отечества, и Ваши качества Наследника Престола, сына и гражданина вменяли Вам в обязанность прибегнуть к этим средствам. Это именно то, Государь, чего Вы должны были желать, и это также то, чего Вы действительно желали.