Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

На следующий день Вильсон прибыл к назначенному часу.

– Ну, господин посланник мятежников, я всю ночь думал о нашем вчерашнем разговоре и полагаю, что вы будете мною довольны. Вы возвратитесь в армию с уверением в моей решимости продолжать войну против Наполеона, пока хотя бы один вооруженный француз остается в пределах России. Я исполню свои обязанности во что бы то ни стало. Я готов отправить свое семейство в отдаленнейшие места империи и принести всевозможные жертвы, но не уступлю никому права выбора моих министров. Такая сговорчивость повлекла бы за собою другие требования, еще более неуместные и неприличные. Граф Румянцев не подаст повода ни к какому несогласию либо разномыслию. С моей стороны, все будет сделано для рассеяния опасений по сему предмету, но так, чтобы не было вида уступки угрозам, чтобы я не мог упрекать себя в несправедливости… Конечно, графу Румянцеву помогают статс-секретарь Нессельроде и второй секретарь, они занимаются моей политической перепиской. Они занимаются моими повседневными делами, а дипломатические задачи, например взаимоотношения со Швецией, полностью возложены на графа Румянцева. Я его освобождаю от перегрузки по его собственным просьбам. Дайте мне время. Все будет устроено к лучшему.

Через несколько дней, прощаясь, император Александр сказал:

– Повторяю вам и прошу вас объявить от моего имени, что не стану вести никаких переговоров с Наполеоном, пока хотя один вооруженный француз будет оставаться в России… Лучше отращу себе бороду по пояс и буду питаться картофелем в Сибири (Wilson R

. Narrative of events durins the invasion of Russia. P. 114–119).

Исходом Бородинского сражения был доволен и Наполеон, пославший императрице Марии-Луизе сообщение о полной победе в этом сражении. И Кутузов в послании императору Александру тоже сообщил о победе. Император тут же присвоил Кутузову звание генерал-фельдмаршала и выделил 100 тысяч рублей, Барклаю де Толли – орден Святого Георгия 2-й степени, князю Багратиону – 50 тысяч рублей, 13 генералам – орден Святого Георгия 3-й степени. Но очевидец, спустя время трезво оценивая событие, заметил: когда обе стороны потеряли в битве по 50 тысяч человек, ни та и ни другая сторона не заслуживали победы, ничья, и французы, и русские сражались отважно, а отступление Кутузова и оставление Москвы – это просто гениальное предвидение Кутузова конечной победы. По словам одного из героев Бородинского сражения генерала Алексея Ермолова, «там французская армия расшиблась об русскую». Принц Евгений Вюртембергский в своих воспоминаниях подчеркнул: «После одного из лучших друзей моих осталось сочинение, в котором встречается много замечательного о Бородинской битве. Оно оканчивается следующими словами: «Говоря по совести, не было причины – ни Кутузову доносить о победе императору Александру, ни Наполеону – извещать о ней Марию-Луизу. Если бы мы, воины обеих сторон, забыв на время вражду наших повелителей, предстали на другой день пред алтарем правды, то сама Слава, конечно, признала бы нас братьями» (Богданович. Т. 3. С. 315).

По разным источникам, отечественным и зарубежным, в Бородинском сражении участвовало почти равное количество солдат и офицеров: 154,8 тысячи русских и 133,8 тысячи французов, поляков, немцев; потери русских 45,6 тысячи, французов – около 40 тысяч и 49 генералов (Троицкий Н.А

. 1812. Великий год России. М., 1988. С. 142, 175, 176).

В истории бытует известная фраза одного из популярных очевидцев: «Французы заслужили право быть победителями, а русские снискали славу непобедимых».

Сдав Москву, Кутузов писал императору Александру: «Вступление неприятеля в Москву не есть еще покорение России. Напротив того, с армией делаю я движения по Тульской дороге. Сие приведет меня в состояние прикрывать пособия, в обильнейших наших губерниях заготовленные. Всякое другое направление пресекло бы мне оные и связь с армиями Тормасова и Чичагова, и т. д.». Конечно, император Александр был огорчен тем, что Наполеон и его войска вошли в Москву, но он понял и другое – война будет продолжаться без всякого милосердия. Одному из приближенных он сказал:

– Судьба решительно столкнула нас: Наполеон или я; я или он, но вместе мы не можем царствовать; я научился понимать его, он более не обманет меня.

Великий князь Николай Михайлович приводит слова графа Павла Строганова и Николая Лонгинова 13 сентября 1812 года о вступлении французов в Москву, в которой «враг не нашел ничего, кроме пепла, развалин и пожарищ; все сожжено нашими собственными руками». Однако «многие письма, кои я сам видел, полагают, что дела наши через отдачу Москвы много выиграли» (Великий князь Николай Михайлович. Император Александр I. С. 113–114).

Москва была действительно сожжена: из 9300 домов осталось чуть более 2 тысяч. Французами были арестованы четыре сотни «поджигателей», все были расстреляны.