Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

– Мы не ищем войны, – ни гнев, ни упреки Наполеона не поколебали хладнокровия Меттерниха, – а желаем только прекратить положение дел, сделавшееся нетерпимым в Европе и угрожающее совершенным разрушением…

– Чего же вы хотите? – прервал Наполеон.

– Мы хотим мира, обеспеченного мира. Мы уже не можем оставаться в стороне. Необходимо, чтобы мы стали за вас либо против вас!

Затем Меттерних перечислил то, что Австрия хотела получить в итоге этой войны.

– Как! – вскричал Наполеон. – Вы требуете не только Иллирию, но еще Польшу, и Любек, и Гамбург, и Бремен… И вы говорите о вашей умеренности, о вашем уважении к самостоятельности владений! Понимаю… Вы хотите получить всю Италию; Россия – Польшу; Пруссия – Саксонию; Англия – Голландию и Бельгию. Вы надеетесь одним росчерком пера отнять у меня то, что я приобрел столькими победами! И мне делают такие предложения, когда мои войска стоят у стен Берлина и Бреславля. Нет! Прежде вы будете принуждены набрать миллионы солдат, прольете лучшую кровь нескольких поколений и достигнете подошвы Монмартра! – На несколько секунд он замолчал, а потом вне себя вскрикнул: – Меттерних, сколько вам дала Англия за то, чтобы вы сделались врагом моим?

Но оскорбления на Меттерниха не подействовали, он продолжал свою линию: Австрия не питает несбыточных надежд, мечтает заключить мир в духе умеренности.

– И вы называете это умеренностью? – продолжал, успокоившись, Наполеон. – Ваши государи, предназначенные от колыбели к престолу, не могут понять моего положения. Они и после неудачи не утрачивают озаряющего их блеска; для меня же, напротив того, как для солдата, необходима слава. Я не могу, потеряв ее, возвратиться во Францию. Я обязан сохранить ненарушимо славу и величие народа, проливающего, по моему призыву, драгоценнейшую кровь свою.

– Этот народ нуждается в спокойствии. На пути сюда я видел некоторые из ваших полков. Ваши солдаты – настоящие дети.

Наполеон, услышав этот отзыв Меттерниха, снова вскипел от гнева:

– Господин Меттерних! Вы не солдат, вы никогда не жили в лагере и не научились ценить столь же мало чужую жизнь, сколько свою собственную. Что мне жизнь 200 тысяч человек!

– Позвольте, господин император, открыть двери и окна, и пусть вся Европа вас услышит.

– Я сделал большую ошибку, породнившись с вашим Государем. Вы хотите получить Иллирию, возьмите ее. Может быть, я сделаю вам другие уступки, но не мешайте мне.

Когда же Меттерних вновь заговорил о посредничестве, Наполеон вновь закричал:

– Так вы хотите заставить меня исполнить вашу волю! Ну! Будем воевать. До свидания, в Вене! (Там же. С. 108).

Но в итоге Австрия добилась того, что в переговорах о мире австрийская сторона стала посредником и только через нее велись переговоры.

Пребывая в Петербурге, граф Румянцев чувствовал, что дела иностранные каким-то образом проходят мимо него. Он знал, что за границей иностранными вопросами занимается граф Карл Нессельроде со своими секретарями. Да и не раз слышал от друзей и знакомых, что император чаще всего сам исполняет обязанности министра иностранных дел, ведет переговоры, определяет их ход и условия. Здесь, в Петербурге, государственные обязанности министра исполняют другие лица. А сам Николай Петрович был увлечен собиранием книг, журналов, прочитанных и непрочитанных, ощущал себя историком России, Древней Руси. Так мало русские ученые задумываются о русской старине! Кто займется этим?

29 апреля 1813 года граф Румянцев написал императору всеподданнейшее прошение:

«Повергаю здесь к освященным стопам В. И. В. себя и просьбу мою об увольнении меня от службы. Не лета, не болезнь из оной меня выводят – необходимость. Я в вину себе ставлю, всемилостивейший государь, что продолжаю слыть государственным канцлером, когда отлучен пребываю от участия и ведения государственных дел.

Двунадесятилетняя служба и тем самым, что была неутомима, познакомила, конечно, В.И.В. с моею неспособностью, я сам ее исповедаю, и не роптание здесь, а благодарность приношу за монаршее долготерпение.

Ныне, всемилостивейший государь, счастье свое искать буду и найду в том, что, живучи в отставке, оправдывать поступками стану то народное о себе заключение, что я отечество люблю и к Вам привержен.

Удостойте, всемилостивейший государь, сию мою всеподданнейшую просьбу монаршим Вашим милостивейшим решением».

Но зная, что внутренними делами занимается граф Аракчеев, написал и ему собственноручное письмо.

Граф Н.П. Румянцев – графу Аракчееву. 1 мая 1813 г. Санкт-Петербург.