Жизнь на общем языке

– Котлеты, – напомнила бабуля, одним словом, произнесенным с ровной интонацией, остужая эмоциональный всплеск негодования внучки.

Снова подхватив сковороду с плиты, Клава выключила газ под конфоркой и переставила ее на соседнюю.

– Я его совершенно не знаю, – резко развернувшись от плиты к бабушке, начала озвучивать свои сомнения Клавдия. – Мы виделись, можно сказать, полтора раза. И вот ответь мне, булечка, для чего мужчина приглашает девушку слетать с ним куда-то там за границу? Поболтать? Наладить дружеские отношения?

– Даже если он надеется на вашу близость, – подумав, поделилась своим мнением Софья Михайловна, – то я абсолютно уверена, что, не получив твоего настоящего, встречного желания, которое возможно трактовать только однозначно, Матвей не станет настаивать на интимных отношениях, оставив ваше общение на той самой дружеской волне. – И добавила: – Мужчина обязан желать и стремиться к близости с женщиной, которая его зажгла, которая ему интересна и притягательна, иначе это уже не мужчина, а черт знает что такое. Ты лучше подумай вот над чем: что бы ты чувствовала, если бы он не хотел близости с тобой? Если бы на самом деле он сделал такой широкий дружеский жест только в память и благодарность за прошлое.

– Этот «дружеский жест» до фига стоит, посмотрела я цены на авиабилеты в Монголию, – возразила с сарказмом Клавдия и вздохнула тягостно, словно сдуваясь: – Да и не о чем говорить и решать тут нечего: у меня клиенты в клинике и госпитале и плотный график, без единого окна.

– Подождут, – отрезала категорично бабуля. – Ничего, не смертельно больные, и тебе их не оперировать, спасая жизнь. Переживут как-нибудь. Перенесешь прием, раскидаешь по неделе, к тому же у тебя два выходных, аккурат попадающие на эти дни.

– Ох, бабуля, – снова вздохнула протяжно Клавдия.

– Клава, – очень серьезным, наставническим тоном произнесла Софья Михайловна, – для молодой женщины тридцати пяти лет ты слишком правильная. Молодость пролетает мгновенно, а потом долгие годы старости ты каждый день недоумеваешь, как она настолько стремительно промелькнула, а ты столько не сделала, не попробовала, не испытала и пропустила, отложив на потом из-за вечной житейской суеты. Нельзя только работать и учиться, жизнь не любит, когда игнорируют какую-то ее важную составляющую часть. Ты обязана и имеешь полное право хотя бы иногда вытворить какое-нибудь сумасбродство, выскочить из привычной, рутинной обыденности. Даже если потом разочаруешься или ошибешься, то хоть взбрыкнешь и проживешь яркие, наполненные чувствами, эмоциями и ожиданиями моменты. – И завершила свое наставление, безапелляционным утверждением-приказом: – Лети. И будь что будет, потом разберемся.

«Значит, решилась!» – понял Матвей, чувствуя, как напряженность, которая, оказывается, с того самого момента, как он сделал предложение Клавдии, сковала что-то у него внутри, вдруг отпустила, разжала тиски от этого ее форсированно наигранного возмущения. И теплая, приятная волна какой-то светлой, искристой радости прокатилась по его телу, вызывая приятное облегчение и непроизвольную улыбку.

– Не все настолько безнадежно, – продолжая улыбаться, заверил Матвей девушку. – Пару месяцев назад я забронировал два билета на хороший и удобный рейс, с одной короткой пересадкой.

– Настолько предусмотрительно? – подколола его Клавдия. – Два билета – это предвидение?

– Не совсем, – все улыбался Ладожский. – Я всегда бронирую два билета, поскольку велика вероятность, что со мной полетит кто-то из моих партнеров.

– Или спутница, – внесла уточнение Клава.

– Нет, – произнес весомым, не дающим малейшего повода для сомнений и иной трактовки тоном Ладожский. – Спутница никогда. Ты исключение. – И тут же спросил почти весело: – А у тебя загранник-то есть?

– Да у кого его нынче нет? – отчего-то тяжко вздохнула Клавдия.

– Не печалься, Клава, – усмехнулся Ладожский. – Тебе понравится, я же обещал.

– Это-то и настораживает, – ответила вредненько Клавдия и отключилась, не попрощавшись.

Вылет у них был совсем ранний, утренний, и понятное дело, что вся ночь пошла наперекосяк, по сути став бессонной. Клавдии удалось вечером урвать пару часиков, чтобы покемарить. Но, как обычно бывает, когда вынужденно подскакиваешь по будильнику после короткого, беспокойного «недосна» в ночной темноте, только-только вроде бы разоспавшись, она никак не могла окончательно пробудиться. И все зевала, ныла, чувствуя себя разбитой, и все ворчала, что ввязалась в эту историю, и дулась на Ладожского, подбившего ее на авантюру, и подремывала в такси всю дорогу до аэропорта, где ее, полусонную и недовольную, встретил и извлек за ручку из машины Матвей.

И как взял за ручку, так за ручку и сопроводил, через стойку регистрации для бизнес-класса и дальше в зал ожидания для VIP-персон, где до Клавдии наконец-то дошло, что летят они в элитном салоне.