Жизнь на общем языке

– Это было в августе, – говорил Матвей ровным, малоэмоциональным тоном, не позволяя себе расчувствоваться, поддаваясь воспоминаниям, – а в начале сентября и мне довелось познакомиться с Софьей Михайловной. Мама попросила прийти в гимназию и представила меня своему директору. Дело в том, что твоя бабушка придумала, как и чем можно еще помочь моей маме и нашему семейству в целом. – На этот раз он улыбнулся, посмотрев на Клавдию. – Мы пообщались и остались весьма довольны друг другом. Софья Михайловна оформила на должность разнорабочего деда Василия, который, к сожалению, тогда не мог выполнять таких обязанностей, побаливать сильно начал, слишком тяжело психологически ему дался этот голодный год нашего трудного положения. Ну вот вместо него приходил после школы я и что-то там приколачивал, привинчивал, если требовалось. Но на самом деле завхоз гимназии, в подчинении которого я находился, отличный, кстати сказать, дядька, которого почему-то все называли Платоныч, прекрасно справлялся и сам. Да и зарплата, причитавшаяся мне, была совсем небольшая, и не ради нее это все затевалось Софьей Михайловной.

– Тогда зачем? – спросила заинтригованная Клавдия. – Чтобы сопровождать меня?

– Нет, эта необходимость возникла попозже, недельки через две после начала моей «трудовой» деятельности, – усмехнулся Матвей. – Дело в том, что в гимназии было прекрасно организовано питание и имелась отличная столовая, в которой очень хорошо готовили из качественных, свежих продуктов. Стоимость продуктов входила в плату за учебу, но для всех сотрудников гимназии, в том числе и для раз-но-ра-бо-чих, – посмеиваясь, произнес он по слогам, – обеды предоставлялись бесплатно. Но только обеды. Я был подростком и в тот момент начал быстро расти, так что есть мне хотелось постоянно. А Софья Михайловна, зная от мамы, полностью ей доверявшей и без утайки рассказавшей, обо всех наших семейных проблемах и перипетиях, просто решила таким образом меня подкормить. Помнишь арбуз, который мы как-то ели? – спросил он, улыбаясь тем далеким воспоминаниям.

– Еще бы! – уверила радостно Клавдия. – Я его запомнила на всю жизнь. Во-первых, потому, что ты был очень странный мальчик.

– Почему странный? – подивился неожиданной характеристике Матвей.

– Ну как почему, – усмехнулась Клавдия. – Для начала тебе поручили сопровождать маленькую девочку и заботиться о ней. Согласись, вряд ли найдется много мальчиков, которым поручают столь важное дело. Во-вторых, ты постоянно молчал, что-то там вечно обдумывая, решая у себя в голове. Правда, как-то так позитивно молчал, что меня это нисколько не напрягало и не смущало. Но молчал же.

– Да уж, – рассмеялся негромко Ладожский, – я тогда такой паренек был задумчивый, все задачки мысленно решал.

– Если тебе кажется, что сейчас ты как-то кардинально изменился, то ты сильно ошибаешься, – иронично усмехнувшись, уверила его Клавдия. – Если тебя не разговорить, ты будешь молчать, погрузившись в свои размышления. Как там у Гафта было? Сейчас вспомню… – Она наморщила лоб, подумала и расплылась в довольной улыбке: – Вспомнила: «Так иногда порою поговорить хочу, но только сам с собою, поэтому молчу».

– Отлично сказано, – рассмеялся негромко Ладожский. – Человек определенно знал, о чем пишет. – И попытался возразить: – Но я что-то не припомню, чтобы погружался в затяжную задумчивость, общаясь с тобой.

– Погружался, погружался, – убежденно заявила Клава. – Если бы еще в детстве я не поняла и совершенно точно не знала, что ты не просто отмалчиваешься, а что-то такое правильное и важное крутишь у себя в голове, то давно бы страшно обиделась, решив, что ты потому молчишь, что думаешь всякие гадости про меня. – И тут же и спросила, не дожидаясь его реакции на свои слова: – Мне вот интересно, ты всегда таким был, с детства, это черта характера или приобретенная привычка к глубокому аналитическому процессу размышления?

– Да пожалуй, что и то, и другое, – подумав, ответил Матвей и пояснил: – Мне было, наверное, лет восемь, когда мы с Ерденом и Аяном очередной раз придумали какую-то безумную забаву, ну и накосячили немного… – Он замолчал, крутнул головой, иронично усмехнувшись, видимо, вспомнив, что они тогда вытворили, и внес уточнение: – Ну, как немного, не сработал агрегат, что мы соорудили. Ну и раздолбали по ходу испытаний дверь и часть стены у сарая общего пользования. Досталось тогда нам. Ну вот, а после разбора всех «полетов» у отца со мной произошел серьезный разговор. Я его почти дословно помню до сих пор, настолько он меня зацепил. Отец придал нашей беседе тон какой-то особой, высокой доверительности мне, сыну, так что я воспринял каждое его слово как драгоценное откровение. – Ухмыльнувшись, Матвей с явным уважением похвалил: – Вот что всегда умел отец, так это преподнести важную информацию так, что ты запоминал ее навсегда. Умеет он подбирать правильные ключики к любому человеку, такой природный, врожденный дар психолога.

– Только почему-то стал инженером, – удивилась Клавдия.