Жизнь, по слухам, одна!

– Да что вы ко мне пристали?!

– Запру, не пущу и матери позвоню! Пускай приезжает и разбирается с вами!

– Я вас уволю, – пригрозила растерянная Ниночка. – Что вы себе позволяете?

– Увольняйте, – согласилась домработница и с мстительным видом сдернула с плеча полотенчико. – Только матери я все равно позвоню.

И она двинулась к телефону. Ниночка заступила ей дорогу.

– Галина Юрьевна, – начала она дрожащим голосом, – я не понимаю!.. Что такого ужасного я совершаю? Мне позвонил Дима, я согласилась с ним сегодня… кофе попить, а вы какую-то ерунду затеяли!

– Диму этого вашего за хвост и об мост, а не кофеи с ним распивать! Чего вы от него хорошего видали? Забыли, как убивались, как рыдали, как врачи к нам ходили, уколы ставили?! Все забыли? Опять побежите развлекать его, задабривать, авось обратно женится?!

Ниночка топнула ногой.

– Да что топать-то! Топай не топай, все одно. Подлеца не переделаешь, на порядочного человека не перекроишь!

– Дима – подлец?!

– А кто ж он есть, ваш Дима?! Подлец первостатейный и есть! Перья распушил, хвост навострил – и пошел, и пошел!.. Тут ему нехорошо было, лучше надо! А вас куда несет?! Что это бабы все, право слово, такие размазни стали?! А убьет он вас на свидании этом, что тогда?!

Ниночка уже почти плакала, щеки у нее горели от унижения и от желания как-то защитить и оправдать «подлеца», на свидание с которым ей так хотелось, но при последнем заявлении воинственной домработницы она совсем взъярилась.

– Галина Юрьевна! Это не вы, а я должна звонить! В «неотложку»! У вас галлюцинации и бред. Димка меня убьет?! Да что вы такое несете?!

– А ничего! Убьет и не поморщится! Или не сам, может, гориллы его свернут вам шею, как куренку, и дело с концом. А что вы думаете? Он вам квартиру оставил, алименты платит уж год целый! Надоело небось давно! Он вас заманит куда-нибудь и… того!..

– Да что он вам такого сделал?! Почему вы о нем так ужасно?!. Как вы только можете?!

– А чего ж я не могу? Я-то как раз могу, если у вас душонка такая тоненькая! Сколько по телевизору толкуют про то, как мужья жен убивают за хрущевку да за тыщу рублей! А за ваши хоромы убить – раз плюнуть!

Ниночка сжала кулачки. Старинные часы в гостиной прозвонили полчаса, до Диминого приезда осталось совсем немного, а она не одета, не обута и не прихорошилась даже!..

– Галина Юрьевна, – отчеканила Ниночка, – я все равно поеду с Димой пить кофе. А вы делайте как хотите и звоните куда хотите. Хоть маме, хоть папе, хоть в комиссию по правам человека! И суп ваш я есть не буду!

Домработница набрала в грудь воздуху, хотела возразить, но Ниночка ладонями закрыла уши, замотала головой и закричала что есть силы, что слушать ничего не желает и чтобы все от нее отстали.

– Ну и пожалуйста, – плюнув с досады, сказала Галина Юрьевна, подхватила полотенчико и опять пристроила на плечо. – Это чего ж такое с бабами их бабская сущность делает! Это как вас разбирает, что вы голову совсем потеряли! Идите куда хотите, только если пристукнет он вас, домой не являйтесь!

Она опять помахала у Ниночки перед носом толстенным пальцем и удалилась, покачивая кормой, как броненосец из разбомбленной бухты, оставляя за собой на волнах обломки вражеских кораблей.

– Дура! – шепотом вслед ей сказала Ниночка.

Придумывать наряды было некогда, и настроения никакого, поэтому она нацепила что попалось под руку, очень сердясь на Галину Юрьевну с ее инсинуациями и шепотом повторяя убийственные аргументы, которыми можно было бы сразить домработницу наповал.

Все же в зеркало она посмотрелась. Ниночка взглянула, заранее недовольная собой, заранее не любя свое отображение, а оно оказалось ничего, очень ничего!.. Ниночка даже засмотрелась.

Личико свеженькое, глаза веселые, и штучка без рукавов и с высоким горлом облегала там, где нужно, и так, как нужно, ничего не выставляя напоказ, но обещая многое.

Полезно время от времени ходить на свидания, особенно когда ты этого заслуживаешь!..

Ниночка еще потопала каблучками, проверяя, все ли в порядке с туфлями, нацепила короткую дубленку, выбранную «с умыслом». Когда-то эту самую дубленку они с Димкой покупали в Милане, и она им обоим очень нравилась – европейская, легонькая, летящая!..

И тут он позвонил и сказал, чтобы она спускалась.

– Галина Юрьевна, я ушла.

– Скатертью дорога.

Ниночка уже почти открыла дверь, уже почти шагнула на площадку, но решила, что так не годится, и побежала обратно.

Домработница, пригорюнившись, сидела в кухне у окошка, и казалось, что на раззолоченный белый стульчик взгромоздили куль с мукой. На столе перед ней стояли рюмочка и склянка. Из склянки остро пахло сердечными каплями.

– Галина Юрьевна, – сказала Ниночка, чуть задыхаясь, – ну что вы себе придумали мучение и теперь страдаете? Ничего не случится, я вам точно говорю!

Домработница испустила трагический стон.

– Это ж надо такому быть, – тут она щепотью ударила себя в грудь, – я ее берегла, я ухаживала, жалела, как могла, а она сама, по собственной воле… да волку в пасть!

Ниночка подбежала, обняла страдалицу и громко чмокнула в морщинистую щеку.