Жизнь в ролях

Я играл Дуга Донована, члена большого и влиятельного ирландского клана, профессора местного университета. Это был очень хороший, добрый человек. В какой-то момент, когда он обнаруживает, что невеста Мерилл Вочек (ее сыграла Патриция Кэлембер) его обманывает, это приводит к разрыву их отношений. Расстроенный этим, мой персонаж внезапно резко отвечает матери, в роли которой снялась Тери Кин. Ситуация давала Тери возможность выжать из этого эпизода максимум. После моей грубоватой реплики она на мгновение словно застывает, а затем наливает себе кофе и делает долгую паузу. После этого на моем лице появляется выражение раскаяния. Я осознаю, что мои слова и мой тон больно ранили героиню Тери. Зритель чувствует, что я хочу извиниться. Тери, как истинная мать, пытается сгладить возникшую напряженность.

– Хочешь поговорить об этом, Дуг? – спрашивает она.

– Нет, – отвечаю я бесстрастным тоном.

Диалог развивался в полном соответствии со сценарием, мы не изменили в нем ни слова, но после моей реплики я услышал:

– Стоп! Стоп!

Продюсеры настаивали на том, чтобы я сказал то же самое, но по-другому, более мягко – так, как это сделал бы Дуг.

– Поймите, так будет лучше, потому что это более естественно, более правдиво, – убеждал я.

– Но зрителю это не понравится, – возразил режиссер. – Дуг – добрый парень, он не может говорить так, как будто он бесчувственный.

– Нет, зрителям это как раз понравится, – уперся я. – Сцена покажется им более убедительной, если мой персонаж будет вести себя, как в реальной жизни, а не как какой-то слащавый субъект, каждое слово которого сдобрено сахарином. Никто не может быть добрым и мягким двадцать четыре часа в сутки. И Дуг тоже не идеален.

В итоге я сыграл сцену так, как от меня требовали. В то время мне еще не хватало твердости и мужества, чтобы отстаивать свою точку зрения в споре с режиссером и его помощниками. К тому же мне вовсе не хотелось, чтобы меня уволили.

И потом, это был сериал. Съемки мыльной оперы – своеобразный конвейер, который не дает времени для размышлений. Сняли эпизод? Отлично, идем дальше. Главное – не отставать от графика. В таких условиях невозможно отстаивать свое видение каких-то нюансов, добиваться, чтобы все выглядело так, как в жизни.

В другом эпизоде семья Донованов собирается для совместного обеда. В самый разгар съемки Лорен-Мари Тейлор, игравшая сестру Дуга, вдруг случайно опрокинула на скатерть стакан с молоком. Все вокруг схватились за салфетки, чтобы промокнуть разлившуюся жидкость. И тут снова раздалось:

– Стоп!

– Почему вы нас остановили? – изумленно спросил я режиссера и продюсеров. – Человек разлил молоко. Такое случается, знаете ли!

– Все равно – надо переснять.

– Но разве мы не можем сымпровизировать, отыграв этот эпизод максимально естественно?

– Нет, не можете. Если вы начнете импровизировать, как мы потом вернемся к сценарию?

– Очень просто. Дайте актерам такую возможность, и они запросто решат эту проблему. И у вас будет эпизод, взятый из реальной жизни. Зритель это почувствует и наверняка оценит.

Увы, съемочная группа не обратила на мои слова никакого внимания. Что поделаешь! Искренность и естественность для сериала – подчас недопустимая роскошь.

Когда я снимался в «Бесконечной любви», мне перед каждым съемочным днем приходилось заучивать наизусть до тридцати страниц текста, работая по четыре дня в неделю. При таких темпах было практически невозможно добиться по-настоящему высокого качества отснятого материала. Но, хотя актерам в этой ситуации легче всего было бы просто плыть по течению, все они, включая меня, старались сделать все как можно лучше, расцветить свою игру тонкими нюансами, стремились, чтобы все было так, как бывает в реальной жизни. И поэтому мне не было стыдно за нашу совместную работу. Более того, я ею гордился. И продолжаю делать это до сих пор.

Друг

Джеймс Киберд в сериале «Бесконечная любовь» играл брата Дуга, Майка – очень эмоционального, безрассудно смелого, любящего приключения молодого человека с бочкообразной грудью. Именно он ввел меня в круг учеников актерской мастерской маститого педагога Уоррена Робертсона. Его методика преподавания подчас казалась странной. Например, нам часто приходилось изображать животных и предметы. Представьте, что вы корова, и издайте соответствующий звук. Му-у-у. Хорошо. А теперь вы – мороженое, тающее на солнце. Чмок-чмок. Отлично. А теперь попробуйте превратиться в щенка. Тяв-тяв. Замечательно. Ну-ка, покажите, как рычит лев… И так далее.

Нередко мы начинали занятия, лежа на полу, а затем вставали на четвереньки и ползали, норовя время от времени стукнуть друг друга рукой, то есть лапой, словно играющие кошки. Разумеется, среди учеников попадались скептики, которые вообще отказывались заниматься подобными вещами или рычали и мяукали вполсилы, без души. Но я сказал себе: раз уж я оказался здесь, то надо либо все делать как следует, либо уходить. И выбрал первое.