Жизнь в ролях

Что поделаешь, я должен был жить в реальном мире. Менеджеры и агенты зачастую исходят из теоретических соображений. Но реальный мир разрушает иллюзии. Я понимал, что не смогу жить, испытывая на себе давление, пример которого мне продемонстрировал Джо Стюарт.

В итоге сошлись на том, что я буду получать 600 долларов за серию плюс 50 долларов прибавки во втором сезоне. По тем временам это были прекрасные условия для актера, снимающегося в телесериале. Разумеется, дело было не в моем таланте. Просто меня наняли последним, а значит, у агентов действительно было некоторое пространство для маневра.

Джо это не понравилось. Но после нашей первой встречи в гримерке я видел его крайне редко, и то издали. Он ни разу не заговорил со мной – Джо вообще был не слишком дружелюбным. По-моему, ему нравилось запугивать других.

Каждые тринадцать недель продюсеры имели право перезаключить контракт с любым из актеров и даже расторгнуть его и нанять кого-то другого. За год и девять месяцев, в течение которых я был задействован в сериале, сменилось немало его участников. Мы, уже занятые в съемках артисты, часто видели в коридорах пришедших на пробы коллег с распечатками сценария в руках. В таких случаях мы, чтобы узнать свою дальнейшую судьбу, пытались разглядеть имена на распечатках. Если испытуемый внешне был похож на вас, вы думали: ага, похоже, этот здесь, чтобы заменить меня. Значит, меня увольняют.

Текучесть кадров действительно была высокой. Люди приходили и уходили. Патрицию Кэлемдер, талантливую актрису, игравшую мою бывшую невесту, Мерилл, внезапно уволили без всякого предупреждения. Не успел я опомниться после этого случая, как еще кого-то из моих знакомых, весьма способного и трудолюбивого профессионала, также убрали с площадки – и снова без предупреждения, без объяснения причин… Человек просто исчез – и все. К счастью, со мной подобного не случилось. Когда мне остался всего один тринадцатинедельный цикл до двухлетнего «юбилея», мой менеджер, Леонард Грант, относившийся ко мне удивительно благосклонно, спросил меня насчет моих планов на будущее.

– Мне нравится эта работа, – ответил я. – Я многому здесь учусь.

– Эта работа – бархатные наручники, – сказал Леонард. – Ты должен выбираться из этого мыльного болота, или однажды, лет через двадцать, ты проснешься утром и поймешь: это все, что ты сделал в жизни.

Он был прав. Мы с ним договорились, что о своем уходе я предупрежу съемочную группу заранее. Я решил, что отработаю еще две недели, а затем сообщу всем о своих планах.

Мой персонаж к этому времени уже был женат на женщине по имени Эди, которую играла Лесли Фогель. Предполагалось, что она была мне хорошей женой. Это была весьма миловидная женщина, хотя за все время общения – а общались мы только на съемочной площадке – я ни разу не видел ее без косметики, потому что у нее съемки начинались с самого утра.

В одну из пятниц нас с Лесли пригласили в кабинет Джо.

– Садитесь, – предложил он. Мы сели. – Мы очень ценим ваш вклад в наше шоу. Но, как говорят сценаристы, нам необходим новый поворот. Поэтому ваши контракты продлены не будут.

Джо встал, давая понять, что разговор закончен. Все заняло секунд десять, не больше. Я взглянул на Лесли. Она явно была потрясена услышанным. Мы с ней тоже поднялись на ноги. Все произошло настолько быстро, что казалось нереальным. Я все еще стоял, потом пожал Джо руку и сказал:

– Спасибо.

Это было похоже на ситуацию, когда вы вдруг у кого-то на глазах падаете посреди улицы и, чтобы сгладить неловкость, говорите: «Ничего, ничего, все в порядке». И лишь через некоторое время осознаете, что это не совсем так – кожа на колене содрана, а на ребрах красуется синяк. Там, в кабинете, меня в переносном смысле ударили по лицу. Причем Джо Стюарт сделал это, даже не потрудившись закрыть дверь. Он уволил меня, а я его ПОБЛАГОДАРИЛ. Черт побери. Я до сих пор жалею об этом.

Когда я вернулся в гримерку, там находился мой хороший друг Джон О’Харли (по фильму мы оба – в разное время – были женаты на одной и той же женщине, которую играла Лесли). Джон грыз яблоко. Взглянув на меня, он тут же спросил:

– Что случилось?

– Меня уволили.

Джон уронил яблоко.

– Что ты сказал?

Я в точности передал ему слова, сказанные Джо Стюартом. Нам необходим новый поворот. Это было все равно что сказать: вы нам больше не нужны.

У меня были билеты на вечерний спектакль по пьесе Артура Миллера «После грехопадения». Я пошел в театр, но, хотя и сидел в зрительном зале, на самом деле находился где-то совсем в другом месте. Когда после меня спросили, понравился ли мне спектакль, я ответил – понятия не имею. Хотя мне всегда очень хотелось увидеть, как работают на сцене Фрэнк Ланджелла и Дайан Уист, я слышал не их реплики, а какие-то неясные звуки, словно в ушах у меня была вата. Я весь был погружен в себя, переживая случившееся. Хотя я не ждал, что меня уволят, нельзя сказать, что расторжение контракта со мной было неожиданным.