Жизнь вопреки

Но прозвучавшие первые выстрелы уже в здании самого Останкино перечеркнули эту надежду. Руцкой продолжал с балкона Белого дома вдохновлять на штурм телецентра, повторяя одну и ту же фразу: «Нам нужен эфир президента страны». Руцкой имел в виду себя, он скажет народу правду.

Где-то в 17:30 в районе Останкинской башни началась стрельба. Я ещё раз собрал технический совет. Время не терпит, сказал я. Я принимаю решение перевести управление телеэфиром на ВГТРК. С минуты на минуту начнётся штурм Останкино.

Ни одного возражения, голоса против не последовало. Я тотчас позвонил министру связи Владимиру Булгакову и сообщил ему о нашем решении. Он понял меня с полуслова, однако попросил это решение подтвердить письменно. Я не стал отрицать. Порядок есть порядок. Быстрота, с какой ребята проделали эту техническую операцию, вызвала восхищение. 14 минут. «Радио России» и «Вести» размещены в «Останкино». Какого-либо недостатка в информации о происходящем у нас не было. Спецотряд «Витязь», брошенный на усиление охраны «Останкино», уже вёл бой.

Позже мы увидели эти страшные кадры. И грузовик, проломивший стену здания, где размещалась эфирная зона, и окровавленных людей, и трупы, лежащие на полу, непонятно чьи, – все в одинаковой пятнистой форме. Часом ранее горела мэрия, теперь горит Останкино. Мы с Анатолием Лысенко быстро просчитали варианты студий, откуда идёт вещание. В 18:30 Александр Нехорошев (руководитель информационной службы) высказал опасение, что «Вести» в 20 часов из «Останкино» не смогут выйти в эфир. Весь видеоматериал там.

Я в очередной раз позвонил Брагину. Голос растерянный, хотя и рапортующий. Он высказывал опасение, что не исключена возможность прекращения вещания. Я его успокаиваю и говорю, что мы готовы к этому варианту. Ещё раз собираю сотрудников, договариваемся о плане действий. Главное – безопасность сотрудников. Договариваемся о запасном варианте. Максимальное использование информационных потоков службы радио. Первые выпуски по телевидению провести в устном варианте, с листа из запасной студии. Первые часы будет ощущаться нехватка материалов. Надо срочно установить контакты с нашими зарубежными коллегами и пригласить к сотрудничеству независимые коммерческие съёмочные группы. Опыт, слава Богу, есть – август 1991 года. Выходим с информационными выпусками каждый час. Сергей Скворцов предложил усилить информационный фронт и вывести в прямой эфир Шаболовку. Я поручаю Анатолию Лысенко более предметно заняться Шаболовкой. Я – резервной студией.

Тут же сформировал рабочую команду: Скворцов во главе, Торчинский в качестве ведущего, Крюков как режиссёр. Машина и охрана вперёд, работаем попеременно. Координация за дирекцией канала «Россия». Спустя час Скворцов и Торчинский сообщили о готовности к выходу в эфир. Я посмотрел на Буневича, почему-то рассмеялся и подмигнул ему: «Порядок, Шаболовка под ружьём».

Буневич – технический директор компании, со всем своим штабом находится тут же. Я спросил: «Сколько времени понадобится на перекоммутацию канала?» Невозмутимый Остапович, первый заместитель Буневича, пожал плечами: «Минут двадцать, а может, и быстрее». Неожиданно открылась дверь моего кабинета. Вернулся запыхавшийся Лысенко. Он узнал о событиях по радио, ещё не доехав до дачи, развернул машину и погнал её назад.

В эти часы мы смогли убедиться – у нас есть команда.

И хотя недостатка в людях не было, мы работали в чрезвычайном режиме. Народ всё равно продолжал прибывать. Людей собрало чувство профессионального долга, об опасности не думали. Чисто житейски в этот момент телевидение становилось едва ли не самым рискованным местом. Мои коллеги съезжались, реагируя на беду – отстоять, защитить. Каждые полчаса я разговаривал с Брагиным по телефону. Немыслимо – милиция не задержала колонну машин с митингующими, хотя знала точно, что она движется на Останкино, и вооружённый отряд мятежников на пяти машинах, возглавляемый Макашовым, двинулся на Останкино. Я позвонил Брагину, и он подтвердил эту информацию. Группа сотрудников ВГТРК отслеживала движение десанта Макашова.

На наших глазах милицейские патрули, заметив приближающуюся колонну, немедленно покидали свои посты, освободив дорогу мятежникам. «Всё», – сказал я. Ждать можно было только худшего. Моя просьба к руководству милиции – увеличить численность охраны компании в связи с критической ситуацией. В ответ получил сочувственный отказ. «Мы разделяем ваше беспокойство, но свободного контингента милиции нет». Ещё раз перезвонил Брагину. Он был в состоянии паники: «Они уже здесь. Мы слышим первые выстрелы». Ах, если бы только это!.. Водомётов даже не было, чтобы остановить их. Не каждый день на глазах любопытствующей толпы разгорается не-придуманный бой. Останкинский парк – место отдыха. Как на грандиозной театральной сцене, падают сражённые прицельным огнём или шальной пулей люди. И кто-то не верит в это, и кажется любопытствующим, что всё происходящее – не натуральная смерть, а декоративный бой. А кровь – в самом деле не кровь, а краска. И дымовая завеса лишь антураж.