Жнец

Морана продолжала проводить по нему руками. Там были тугие узлы его мускулов. Постепенно работая над ними большими пальцами, она услышала, как из его груди вырвался еще один вздох, прежде чем он смог помочь себе.

Ее сердце болело, представляя, как у него

никогда не было этого раньше. Его израненное тело никогда не проявляли привязанности, его израненной душе никогда не говорили, что она прекрасна.

Прижав губы к его татуировке с волком в

бессловесном заявлении, Морана ощупала каждый мускул его красивой спины. Она увидела несколько шрамов, разбросанных здесь и там, истории о которых она была уверена, что когда-нибудь узнает, но в тот момент она работала молча.

— Это было ужасно, — сказал он в подушку

приглушенным голосом. — Я не должен был там быть.

Морана задавалась вопросом, что же он такого увидел, что так сильно на него повлияло. Она позволила ему говорить, разминая мышцы у основания его позвоночника, впиваясь большими пальцами.

— Я хочу причинить кому-нибудь боль, — прорычал он. — И я не хочу, чтобы эта была ты.

Она почувствовала, как у нее забилось сердце.

—Ты не причинишь мне боль, Тристан.

Он издал отвратительный смешок, внезапно

перевернувшись так, чтобы она приземлилась на край кровати.

— Ты не представляешь, на что я способен, — его глаза горели. — Я убил своего собственного отца. Выстрелил прямо сюда, — он указал на середину лба. — Ты хоть понимаешь, что это с тобой делает? — его голос усилился.

Морана смотрела на него, ее глаза расширились.

— Тристан.

— И это было только начало для меня, — он

наклонился, пытаясь запугать ее. — То, что я сделал, кровь на моих руках никогда не смоется. Какого хрена ты вообще здесь делаешь? Просто сократи свои потери и уходи.

Морана почувствовала, как у нее перехватило дыхание, она не понимала, что, черт возьми, с ним творится, но очень, очень боялась того, как он ее ограждает.

Она глубоко вздохнула, пытаясь сохранить спокойствие. Он распутывался, и ей нужно было сохранить его вместе прямо сейчас, ради них обоих.

— Если я уйду, — она склонила голову ровным голосом, — Ты бы меня отпустил. — сильная боль в его глазах рассказала ей все, что ей нужно было знать. — Тогда заткнись.

Он снова сел на колени, держась за голову

руками.

— Я никогда не хотел его убивать, — хрипло

прошептал он. — Мне нужно, чтобы ты это знала. Я просто увидел тебя и понял, что он собирается сделать. Я только хотел его остановить. Я не хотел, я не...

Морана задвигалась, ее сердце истекало кровью за него. Положив руку ему на плечо, она оседлала его, прижав его лицо к своей груди, и его тело начало трястись.

— После этого она оставила меня наедине с этими монстрами. Она оставила меня на произвол судьбы, черт возьми, ни с кем. Тогда я не был монстром. Я был так чертовски потерян ...

Он сломался.

Морана держала его, несмотря на боль, ее

собственные глаза наполнились слезами, когда он плакал в ее руках. Она не знала, что заставило его сломаться, не знала, что заставило его вздрогнуть, как маленького мальчика, который остался раненым и одиноким в мире, слишком жестоком для него. Она не знала, и сейчас ей было все равно, кроме того, что он ее разыскивал. Он нуждался в ее признании. Он нуждался в ее безусловной любви, чтобы исцелять, как его собственная исцеляла ее. Она сомневалась, что он вообще осознал, что любит ее, или что каждое его действие закрепляло этот факт в самой ее душе.

Прижимая его к своему сердцу, когда его

тело тряслось в ее руках, она молча качала его, обнимая так, как его никогда не держали, шепча ему ласковые, успокаивающие слова, говоря ему, что она была там и никогда не собиралась оставлять его.

Звуки, исходящие от него, сломали что-то

внутри нее, волна неистовой защиты охватила ее так остро. Она не знала, держала ли она его в течение нескольких минут или часов, прошла ли ночь или все еще осталась. Она просто держала его, прижимая к его голове нежные поцелуи, любя его так, как он заслуживал любви, как он должен был любим столько лет.

— Что, если она мертва? — спросил он в ее

ключицу, его голос был таким грубым и мучительным, что она сомневалась, что он когда- нибудь полностью исчезнет.

Она знала, о ком он говорит.

Она приподняла его лицо и посмотрела на него. Его глаза, его прекрасные, голубые, как

электричество, глаза были покрасневшими и опухшими, слезы в этих драгоценных глазах, которыми он поделился с ней.

— Ты действительно в это веришь? — спросила она его, проводя пальцем по его брови, вытирая слезу.

Он напряженно покачал головой.

— Тогда мы ее найдем.

Его челюсть снова задрожала, все, что он

чувствовал в своем сердце, обнажилось в его глазах, и Морана мягко прижалась губами к его губам, принимая каждое слово, которое парило над ними, но не могла разобрать. Его еще не было. Она не знала, будет ли это там когда-нибудь. Но она знала. И этого ей было достаточно.

— С тобой когда-нибудь занимались любовью, мистер Кейн? — мягко спросила она его, зная, что ей придется его вести.