Жрица Итфат

– Значит, надо попробовать.

Монашки, между тем, прилежно убрали всю посуду обратно в мегалит, и теперь сбились в кучку, вопросительно глядя на своих главных ман.

– Ну что, сестрицы, – обратилась к ним Матильда. – День закончился. Вы спать-то ложитесь вообще?

– Да, ложимся! – ответили те.

– А потом просыпаетесь, и у вас опять все по новой, одинаково?

– Да, по новой!

– Ну, теперь уже все иначе будет. Будет вам лучше, веселее будет. Знаете, может случиться так, что мы с Мана-фатой завтра исчезнем, как другие.

– Нет, мы не хотим! Пусть маны останутся!

– Не скучайте, сестрицы! – подбодрила их Итфат. – Может быть, мы еще вернемся, и свидимся еще.

– Да-да! – воскликнула Матильда. – Мы обязательно вернемся, навестим вас! Вот только разберемся сначала, как в этой реальности перемещаться.

– Маны разберутся! Маны умные! – сказали монашки.

– А пока, еще один подарок вам, – Матильда вскинула руки и провозгласила. – Пусть всегда будут звезды!

В тот же миг на темнеющем, но до сего времени пустом небе, загорелись мириады звезд, красивых, разноцветных. Монашки разразились восторженными возгласами. И даже Итфат удивилась:

– Ну ты даешь, Тили!

– А теперь давайте прощаться, сестрицы! – сказала Матильда.

– Пока-пока, подружки, увидимся! – помахала им рукой Итфат.

Монашки переглянулись меж собой, и не сговариваясь, поклонились и выдали хором:

– Спасибо, Мана-тида! Спасибо, Мана-фата! Спасибо вам!

А затем разбрелись по своим домикам.

* * *

– Еще один вопрос, Фати, – сказала Матильда, когда они остались одни. – Быть может, самый-пресамый важный.

– Какой-какой, Тили-Тили?

– Если мы заснем, не проснемся ли мы в разных мирах?

– Но ведь в прошлый раз мы заснули вместе, и вместе же проснулись.

– Во-первых, не вместе в смысле одновременно, а во-вторых, предыдущее сновидение было остановлено. И что будет теперь?

– Не знаю, но мне почему-то кажется, что мы останемся вместе. Мы же и так сейчас в пространстве сновидений, а не в проявленной реальности, откуда каждый отправляется в свое сновидение.

– А тебе прошлой ночью что-нибудь снилось?

– Нет.

– И мне нет. Но я все равно боюсь! Давай спросим у Преддверия?

– Ох, оно скупо на ответы, но ладно, давай, – согласилась Итфат. – Эй, Преддверие, ты здесь?! – крикнула она в небо. Небо в ответ, как обычно, зашелестело ветром, и отовсюду, со всех сторон поднялся шепот:

– Я везде и повсюду… Везде и повсюду…

– Только один вопрос! – воскликнула Матильда. – Только не улетай сразу! Ответь! Пожалуйста! Мы не разлучимся, если заснем здесь? Мы вместе проснемся?

– Вы проснетесь вместе… Вместе… – отозвался шепот.

– А скажи еще, – спросила Итфат. – Сможем ли мы вернуться в материальный мир, и когда?

– Всему свое время… Время… – прошептал ветер.

– А скажи еще, сможем ли мы в один мир вернуться? – закричала Матильда. – Ну пожалуйста! Мы хотим быть вместе!

– Хотения мало… Мало… – прошептал напоследок ветер и начал стихать.

– А что еще нужно? А что? – прокричала вдогонку Матильда, но ответа уже не последовало.

– Ну вот, как всегда, – сказала Итфат. – Больше вопросов, чем ответов.

– Главное, нам ответили, что мы проснемся вместе, – сказала Матильда.

– Ну, коли так, пойдем уже спать, Тили. Я так устала!

– Я тоже, пойдем.

Дива и жрица зашли в мегалит, и даже не раздеваясь, упали в свои кроватки.

– Не будем раздеваться, Тили, – сказала Итфат. – Мало ли что нас ждет по пробуждении.

– Да, я тоже так подумала, – сказала Матильда. – Но я все же боюсь, Фати. Давай сдвинем кроватки и возьмемся за руки.

– Давай.

Только лишь они это сделали и улеглись, как заметили, что купол мегалита стал прозрачным, и через него засияли мириады звезд разноцветных, красивых. Дива и жрица любовались звездами молча, на разговоры уже сил не оставалось. Через минуту они уснули.

КОШИСА

Зверюга бежал что есть сил, петляя в узких городских улочках, чтоб запутать следы и скрыться от погони. Он вновь, как прежде, тащил на плече свою женщину, которая каким-то непостижимым образом оказалась здесь, в нынешней эпохе. Только теперь его женщина была одета не в шкуры, а в цивильное платье. Сам Зверюга тоже разительно отличался, как от своего былого, пещерного обличья, так и от недавнего, звериного.

Сейчас это был красивый юноша с каштановыми волосами до плеч, одетый в черный бархатный сюртук с крупными золотыми пуговицами, такие же брюки, и белоснежную рубашку с пышным жабо. От прежнего его облика остались лишь большие грустные глаза и никак не вяжущиеся с интеллигентным костюмом лохматые мокасины. Да еще нечто неуловимое, но узнаваемое в лице оставалось, благодаря чему знавшие его могли бы безошибочно определить, что это он, Зверюга.

Зверюга не знал, куда он тащит свою женщину, но точно знал, почему. Потому что, если женщине угрожает опасность, и если эту опасность невозможно устранить, значит, надо хватать женщину, и тащить ее тащить, подальше от этой опасности. Тем более что в этот раз его женщина не брыкалась и не орала, как тогда на весь лес. Напротив, сейчас она издавала негромкие, и можно сказать, довольные звуки, напоминающие кошачье мурлыканье.