Жуга. Осенний лис

Косматый Пирр, тот, чьё оружье чёрно,Как мысль его, и ночи той подобно,Когда в зловещем он лежал коне, —Свой мрачный облик ныне изукрасилЕщё страшней финифтью, ныне он —Сплошная червлень; весь расцвечен кровьюМужей и жён, сынов и дочерей,Запёкшейся от раскалённых улиц,Что льют… [27]

– Хватит, хватит! – закричал Телли, с испугом замечая, что редкие прохожие уже косятся на поэта и замедляют шаг. – Слазь оттуда, люди ж смотрят!

– Я так и знал, что ты не поймёшь, – с горечью сказал Вильям. С бочки, однако, слезать не спешил. – А люди… Что мне люди! Черни не дано понять искусство высшее такое! Им подавай чего-нибудь другое…

Не договорив, он потянул из-за спины свою лютню, которую, после того, как Олле чуть её не разбил, решил повсюду носить с собой. Народ помаленьку начал собирался возле бочки.

– Почтеннейшая публика! – провозгласил Вильям. – Послушайте балладу о приключеньях доблестного рыцаря сэра Джона де Борна, который был весёлый малый, но большой любитель выпить и подраться, не говоря уже о прочем, ездил в Палестину и вернулся невредимый…

– Хорош трепаться! – донеслось из толпы. – Музыку давай!

Вилли ударил по струнам:

Сэр Джон де Борн был рыцарь славный,И в доблести не многим равный.Он резво лез в любой скандал,Как всякий честный феодал.Притом он обожал скандалы,Как все честные феодалы.И при дворе он был в честиИ даже не урод почти.Владел он замком величавым,Овеянным столетней славой,А та, что рухнула, стена,Была не очень и нужна.Соседних рыцарей встречаяИ аккуратно побеждая,Он шлем подолгу не снимал —Под ним он синяки скрывал.

Вокруг красотки увивалисьИ на турнирах умилялись,Как он не покладая рукРубил в капусту всех вокруг!Однажды он и сам влюбилсяИ в гости к даме заявился,И, сдерживая страсти пыл,В себя немало пива влил.Игриво щёлкая зубами,Он песню пел прекрасной даме,Аккомпанируя себеНа барабане и трубе,Но сей шедевр пропал напрасно.Сэр Джон расстроен был ужасно,А дама честь свою блюлаИ на ухо туга была.

Когда же страсти отгорели(И, кстати, бочки опустели),Сэр Джон де Борн побрёл домой,Поникнув гордой головой.А раз, до чёртиков напившись,В кольчугу с лязгом облачившись,Сэр Джон, пыхтя, в седло полез —На подвиги попутал бес.Но зря в окрестностях знакомыхИскал он львов или драконов,Он географии не знал,А стало быть, не там искал.

– Вот в результате он и рванул в Палестину! – не переставая играть, объявил Вильям под хохот слушателей. – Тут должен быть ещё куплет, но я его пока не придумал. В общем, его там поймали.

– Кто поймал? Драконы? – выкрикнул кто-то.

– Да нет, сарацины!

Он, правда, долго отбивался

И матом яростно ругался,Но сарацинские ребятаНе знали аглицкаго мата!В глуши, во мраке заточенья,Он ел вишнёвое вареньеИ косточками в тех плевал,Кто дверь темницы открывал! [28]

Лютня тренькнула в последний раз, Вилли с достоинством поклонился, забросил её за спину и, спрыгнув с бочки, деловито направился прочь.

– Эй, рифмач! – окликнули его. – А дальше что?

Вилли обернулся на ходу и картинно развёл руками:

– Не обессудьте, господа хорошие, а только больше нету. Как-нибудь в другой раз. Пошли, Тил, и так задержались.

– А кто задержал-то! – проворчал тот. – Ишь, распелся… певчий дрозд.

– Певчий дрозд? – задумался Вильям. – Зингдроссель… Гм. Не так уж плохо.

– О чём это ты?

– Поэту нужно звучное имя, чтобы помнили. Вальтер фон дер Фогельвейде, например, или…