Жуга. Осенний лис

– Четыре месяца – не столь большой срок, – проигнорировав реплику Норы, продолжал Жуга, – но тебе хватило, чтоб меня забыть. А я всё равно искал тебя. Я впал в какое-то исступленье. Знаешь, наверное, тебе повезло, что я тогда тебя не встретил. Я хотел понять, что произошло, но я, должно быть, потерял разум. Я хотел превратить твою жизнь в кошмар, стать твоим… твоим личным чудовищем, которое преследовало бы тебя и только тебя, всегда и везде.

– Почему? – тихо спросила она.

– Потому что любовь – не только право, но и обязанность, потому что должна быть на этом свете хоть какая-то справедливость. Потому что нельзя вымогать то, что даётся даром! – рявкнул травник и почувствовал, что в горячке хватил через край – девушка сжалась, как от удара, лицо её помрачнело. – И даже если ты заставила себя забыть, – закончил он, – тебе придётся рано или поздно вспомнить всё.

Травник поморщился, посмотрел на зажатую в кулаке бритву, вздохнул, смочил водой засохшую коросту на щеках и снова принялся за бритьё. Линоре казалось, что щека под бородой, там, где была щетина, будет белая, но когда Жуга закончил, она поняла, что ошиблась – загар лёг задолго до того, как отросла борода.

– Где ты успел так загореть?

Травник ответил не сразу, а когда ответил, голос его звучал спокойно и почти безразлично.

– Там, где я был, время текло медленно. Там только солнце, горячий ветер и песок… песок… – он потряс головой. – Целое море песка. Временами мне казалось, будто я попал в огромные песочные часы. Я сходил с ума по ночам в ожидании завтра, а когда оно наступало, становилось ещё тяжелее. Но постепенно всё ушло.

– Я видел, как пески стирают города и скалы, – продолжал он, – и внутри у меня тоже что-то стиралось. Говоришь, тебе было больно? Мне тоже было больно, но со временем я понял, что есть вещи поважнее, чем боль. А после и боль тоже стёрлась. И не осталось ничего. И вот тогда будто спала пелена – я обнаружил, что происходит нечто странное. Это всё не случайно, здесь чувствуется умысел. И сейчас я пытаюсь понять, чей.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Затем, что надо действовать, а как – не знаю. Но ничего не делать тоже нельзя. Мы никуда не идём, нас захватило и несёт.

– Кого?

– Ну, Телли, Вильяма, меня… Арнольда.

– И меня тоже?

Жуга помедлил.

– Тебя – не знаю. Но за всем этим что-то стоит. Или кто-то. И я не остановлюсь, пока не загляну ему в глаза.

– Может быть, я смогу помочь?

– Может быть. – Травник повернулся к ней: – Расскажи мне о Телли.

– О Телли? – Глаза девушки удивлённо расширились. – Но я ничего о нём не знаю! Это мне надо бы спросить, откуда он и кто.

– Откуда он взялся, – перебил её Жуга, – он и сам не может вспомнить. Это не то, что мне нужно. Скажи мне, что ты о нём думаешь. Какой он?

– Ну… – Линора наморщила лоб. – Телли, он… он… – она перевела взгляд на травника, запнулась и вдруг совершенно неожиданно закончила: – Весёлый.

– Весёлый? – Брови травника полезли вверх. – Не сказал бы. Ты уверена?

– Ну, да. Нахальный такой, что ли…

– Проказник?

– Нет, не проказник, – Нора покачала головой. – Он был проказником, пока…

– Пока – что?

– Пока не забыл.

Оба посмотрели друг на друга и отвели взгляды.

– Хм. Значит, весёлый… Интересно, – пробормотал Жуга. – Он говорит, ты хотела научить его бросать дротики. Это правда?

– Он перебил нить у яблока, – Нора нерешительно покусала губу, потом тряхнула головой, прогоняя сомнения, и продолжила: – Я уверена, что это не случайно. Он знал, куда бросает. Это то… то самое. Ну, ты знаешь. Потом так у него уже не получалось, но тогда… Он словно перенял моё умение. Такому нельзя научиться. Я чувствовала это. Знаешь, у меня просто сердце замерло.

– Я понял, что ты хочешь сказать. Может, ты ещё что-нибудь заметила?

– Нет. Пожалуй, нет… Хотя постой. Он двигается странно. Будто вывернутый.

– Как-как? – опешил травник.

– Ну, вывернутый. Так говорят, если кому-то «ставят» ноги-руки, разрабатывают сухожилия, суставы. Ну, там, танцорам, акробатам. У нас один такой работал… то есть с нами… – здесь Линора на мгновенье помрачнела, затем тряхнула головой и уже спокойно закончила: – Олле звался. Прирождённый был акробат, от бога.

– Занятно, – пробормотал Жуга, почёсывая щёку тупой стороной бритвы. – Занятно…

– Я помогла тебе?

– Да. Наверное, помогла. Я и вправду не обращал на это внимания.

– А этот дракон, – Линора наморщила лоб. – Рик…

– Он не Рик, – оборвал её травник. – Это Телли зовёт его – Рик.

– Телли зовёт? – переспросила та. – Ты хочешь сказать, что не можешь угадать его имени?

– Разумеется, могу, – с непонятным раздражением ответил Жуга, – но оно такое, что я забываю начало, прежде чем угадываю до конца! Кстати, – он обернулся к ней, – всё хотел спросить, зачем ты поменяла имя? «Нора»! Надо же…

– Так, – пожала плечами она. – Не хотела вспоминать о прошлом.

– А твой браслет…

– Я продала его. И ожерелье тоже.

– Понятно.

Жуга ополоснул лицо и встал. Спрятал бритву, подхватил одеяло, завязал мешок. Нахмурился – смутная мысль вертелась в голове, вызывая чувство незавершённости, но он, так и не вспомнив, махнул на это рукой.