Жуга. Осенний лис

– А? Что? – Испуганный глаз осторожно выглянул наружу. – Вы кто? – Крестьянин сел и огляделся. – Что это было? – перевёл взгляд на Арнольда. – Что вам надо?

Жуга и Нора тем временем пытались привести в себя Вильяма. Бард приходить в чувство не желал, лишь неразборчиво мычал. Берет с него свалился, на лбу набухала здоровенная шишка.

– Боевая тётка! – с уважением признал Жуга. – Это же надо, как приложила… Подай сюда мой мешок, Ли.

– Так, значит… – крестьянин медленно переводил взгляд с одного на другого. – Это ваш дракон?

– Наш, наш, – сказал Арнольд. – Почти ручной. Так мы тут посидим у вас?

– А… э…

– Вот и хорошо, – он обернулся: – Нора, эй! Тащите рифмача к костру, пока не околел.

* * *

Семейство фермера, как выяснилось вскоре, было родом из-под Тилта. Фермера звали Иоганн, жену его – Эрна. Хозяйка, несмотря на грозный вид и внушительные размеры, оказалась женщиной приличной, даже доброй и заботливой, хоть и держала мужа в ежовых рукавицах. Муж, впрочем, особо не возражал. Продав урожай, семейство возвращалось с ярмарки в Лисс. Из леса вскоре выбрался их сын, как выяснилось, тоже собиравший хворост, но Рика, по счастью, не встретивший. Мальчишке было лет десять, удался он явно в мать – был толстый, розовощёкий, с голубыми умными глазами, и на отца почти не походил. Сперва он тоже чуть не задал стрекача при виде незнакомцев и дракона, но вмешался Телли, и вскоре оба вместе с Риком отправились за хворостом. Вернулись они, оживлённо болтая, а следом, пятясь, выполз дракончик, таща в зубах огромную сухую валежину. Если до этого отец семейства поглядывал на гостей с опаской, то теперь совсем оттаял.

Арнольд засучил рукава, занялся дровами, и вскоре костёр запылал. Эрна, призвав на помощь Нору, взялась напечь на всех лепёшек, фермер поглядел на жену, поскрёб в затылке и полез в мешки. К общему столу добавились копчёные свиные рёбрышки и слегка надрезанный внушительный круг сыра. Напоследок Иоганн выкатил бочонок, в котором ещё что-то плескалось.

– О, знатная штука! – Арнольд подбросил на ладони сырный круг и отломил кусочек. Понюхал с видом знатока, положил на язык и расплылся в улыбке. – Почём брал?

– Вообще-то, ни почём, – зарделся дядька. – У меня сыроварня, я сам торгую. Так, правда, по малости. Больше для души.

Арнольд поперхнулся.

– Да ты в своём уме? Это ж золотое дно!

– Думаешь?

– Конечно!

И они углубились в тонкости сырных дел. Откупорили бочонок. Как выяснилось, оба оказались знатоками и любителями сыров, и Телли забеспокоился: Арнольд был парень будь здоров, но доходяга тоже оказался не дурак пожрать. Под разговор и пиво сыр исчезал с пугающей скоростью. Тил поспешил утащить себе кусок, пока не съели всё, и расположился у костра.

– Тьфу, окаянный, опять за своё! – с досадой вымолвила Эрна. – Весь дом своим сыром провонял.

– А что, вы сыр не любите? – спросил Вильям.

– Да надоел уже. Добро бы покупать по малости, но у себя варить… И дочка, вон, от этой сырности всё время кашляет.

Вильям угрюмо сидел у костра, прижимая ко лбу медную кастрюлю, любезно одолженную Эрной. Берет рифмача превратился в грязный блин, носить его было решительно невозможно, и Вилли по совету Норы спрятал его в мешок.

– Вы уж простите, господин певун, что я вас етово-тово… оглоблей по кумполу, – продолжала Эрна. – Сами понимаете – места глухие, люди разные встречаются. Вы, между прочим, тоже хороши – припёрлись и давай орать. Дочурку мою напужали.

Жуга поднял голову:

– А что с дочкой?

– Да кашляет она и бледная с лица, а к осени совсем слегла, не знаю, что и думать. Наторговали денег, едем в Лиссбург. Там, говорят, лекарь есть, говорят, большой умелец и берёт недорого. Мне свекровь говорила. Прозывается он, помнится ещё, как-то не по-людски – что-то насчёт соломы.

Жуга помрачнел.

– Знаю его, – сказал он. – Только нет его там.

– Как нет? – насторожилась та. – А куды он делся?

– Уехал, говорят.

– Как так уехал? Врёшь, поди… Что делать-то теперь?

Жуга вздохнул, уселся и потянул к себе мешок.

– Вот что. Позволь я на неё взгляну. Может, что и присоветую.

– Ещё чего задумал – девку щупать! Да ты умеешь ли?

Вильям прыснул, но прикрылся кастрюлей и очень удачно притворился, что закашлялся. Травник тоже не сдержал улыбки.

– Умею, – сказал он.

– Умеет, умеет! – гулко прокудахтал Вильям из глубины посудины. – Ещё как умеет!

– Ну, ладно, коли так… – с сомнением проговорила Эрна. – А дорого возьмёшь?

– Там видно будет.

Через час все четверо опять сидели у костра. Арнольд и Иоганн уже давно прикончили и сыр, и пиво и заснули рядом. Нора с позволенья Эрны ушла спать в фургон. Дракон свернулся под повозкой. Вильям, придвинувшись к огню, царапал пергамент, записывая под диктовку травника состав снадобья.

– …Трава зверобоя, – перечислял Жуга, – аир болотный, корень, девясил, тоже корень, ива белая – запиши, Вилли: у ивы кору собирать весной, с молодых веток, пока листьев нет. Записал?

– «С моло-дых ве-ток»… Записал. – Бард размял пальцы. – Много там ещё?