Журнал Наш Современник №3 (2003)

Ведь вот уже год с того времени, как было постановление Секретариата ЦК, в котором предлагалось РАПП перестроиться, через пять месяцев на оргбюро ЦК тт. Кагановичу и Постышеву пришлось констатировать, что постановление Секретаря ЦК не выполнено, не выполнено оно и теперь, хотя резолюций, клятв в верности, критики о перестройке воза... И это не случайно, и то, что РАПП плетется в хвосте событий, превратилась в тину, которая засасывает каждого, кто попадает туда. Все это не случайно потому, что некто руководит РАПП — люди весьма далекие от тех задач, которые ставит перед литературой партия. Во имя собственных интересов эти люди готовы принести в жертву кого угодно, уничтожить кого угодно. Вы знаете, как нападали они на Горького, когда Горький решил покритиковать их. Вы знаете, что они делают с Серафимовичем (шельмуют его на каждом перекрестке), Вы знаете, что они сделали со Ставским — молодым талантливым писателем, что делают со всей нашей группой и т. д. И в то же время — выставляют напоказ, всячески рекламируя их, своих. Вы помните, как на заседании Секретариата ЦК Авербах кричал о Митрофанове: “Вот — рабочий писатель... умница”, предлагая его ввести в комиссию. Авербах и тогда знал, что Митрофанов написал повесть “Июнь-июль”, которую потом довелось и Авербаху под нажимом общест­венности признать вредной, с душой троцкизма и т. д. Вы знаете, как они защищали Ермилова, а потом под нажимом общественности им же пришлось (верно, с грехом пополам) признать грубейшие правооппортунистические ошибки Ермилова. Вы знаете, как они защищали Либединского, а потом были вынуждены признать идеалистические ошибки Либединского... Так со многими. Так, превращая клевету в политику, они воспитывают молодые кадры, превращая их в домашних собачек, в ладошников, развращая их всякими подачками-пенками, квартирами, попойками и т. д. И в то же время повсюду кричат, ссылаясь на Вас, что “мы — руководство, утвержденное партией”, то есть не смей нас критиковать.

РАПП по существу должна бы быть такой организацией, где писатель должен бы находить прямую помощь в своей творческой работе. Однако, чтобы писать, писатель должен бежать от РАПП за тридевять земель... Т. Фадеев, например, уехал в Киргизию, Либединский тоже куда-то скрылся, я собираюсь тоже сбежать (хочу сесть на пароход и работать там). И так с каждым. Одно уже это показывает на ту ненормальность, какая имеется в РАПП.

Это показывает на то, что РАПП не способствует творческой работе, РАПП — тина, засасывающая писателя в склоки, в дрязги. Чтобы вести борьбу по принципиальным вопросам, Авербах всегда пускает в ход свое излюбленное средство — кто выступает с критикой, немедленно же вытаскивается “на свет божий” со всей своей биографией. Он, дескать, вот в таком-то году там-то не так плюнул. Однако Авербах знает, что он сам долгое время болтался у Троцкого, там же болтался Макарьев, которого он вам расхваливал, там же болтался Селивановский — редактор “Литгазеты”, там же болтался Либе­динский со своим произведением “Завтра”, там болтался Мазнин... Кто только из них там не болтался. Однако об этом — молчать. Да от них никто и не требует ежедневных покаянных речей. От них мы требуем партийности в своих делах, поступках. И этого-то и нет. А это и создало в РАПП немыслимую, нетерпимую атмосферу, из которой всякому писателю, желающему работать и в меру своих сил помогать рабочему классу, партии, отыскивать наилучшие методы борьбы за социализм — такому писателю хочется вырваться, бежать из душной атмосферы РАПП.

Да, РАПП, несмотря на ряд указаний партии, превратилась в гнилое болото. Превратил ее в гнилое болото Авербах и ему подобные единомыш­ленники. Оставаться в этом болоте — значит бросить творческую работу, значит, и самому погрузиться с ушами в эту тину, ежечасно, ежеминутно ожидая, что Авербах и все, кто с ним, выкинут какое-нибудь новое коленце без зазора совести, как говорят.

Вот, например, в рапорте партсъезду Киршон как достижение проле­тарской литературы выдвинул такие произведения: “Ловцы сомнения” Овалова, “Крушение” Исбаха, “Наш город” Горбатова. И, на это имеются документы, мы были решительно против опубликования “Ловцов сомнения” и теперь считаем, что мы были правы. Но что сделали они? Свалили, обвинили нас за эти произведения, хотя сами знают, что мы их критиковали. Или появилось (опубликовано еще только в журнале) произведение члена нашей творческой группы Ильенкова, и обхоплили его не только в статьях, но уже в карикатурах (прилагаю журнал с карикатурами), и все это делается по правилу: “Бей, пока есть место на теле”.

Вот, тов. Сталин, я мог бы еще написать в десяток раз больше...

 

 

25 февраля 1934 г.

Тов. Сталин!