Журнал «Посев» № 2 (1589) - февраль 2010

У царских врат икона странная –Глаза совсем твои.До темных плит резьба чеканная,Литые соловьи.Я к соловьиному подножиюС мольбой не припаду.Похожая на Матерь Божию,Ты все равно в аду.Монах согбенный начал исповедь.

Ему, как брату брат,В грехе покаюсь. Грех мой близко ведь,Ведь ты – у Царских Врат…Одной тебе служил я с младости,И вот, в чужой стране,Твой образ Всех Скорбящих РадостиЯ полюбил вдвойне.Ты не любила, ты лукавила.Ты захлебнулась тьмой…

Глазам твоим свечу поставилаМонашенка с сумойСменив калику перехожую,У Царских Врат стою.Христос, прости её, похожуюНа Мать Твою![1;33]

Складывается впечатление, что речь идет о любимой женщине, однако эпитеты и сравнения, к которым прибегает автор, вызывают недоумение. Характеристики этого образа недвусмысленно указывают на близость, более того, тождество с Богородицей. В начале и в конце автор пишет, похожая на Матерь Божию, а в середине стихотворения конкретизирует это сравнение – «Твой образ Всех Скорбящих Радости / Я полюбил вдвойне». «Всех Скорбящих Радости» – это название одной из богородичных икон, особо почитаемых в царской семье. То, что речь идет об иконе понятно также из строк: Глазам твоим свечу поставила / Монашенка с сумой… Сравнение земной женщины с Божией Матерью из уст православного христианина, коим был поэт, по воспоминаниям знавших его людей, выглядит странно, если не сказать дерзко. Еще более странным оказывается соседство с этими «высокими» сравнениями характеристик совершенно иного рода – «Похожая на Матерь Божию, / Ты все равно в аду; Ты – являешься моим грехом: Монах согбенный начал исповедь. /Ему, как брату брат, /В грехе покаюсь. Грех мой близко ведь, /Ведь ты – у Царских Врат… !» И, наконец: «Ты не любила, ты лукавила, ты захлебнулась тьмой…»

Неоднородность характеристик, из которых состоит практически весь текст стихотворения, способна сбить с толку. Однако этот образ проясняется, если обратиться к более широкому контексту, т.е. выйти за пределы одного стихотворения. Мотив «свеча зажигается перед иконой», который представлен в стихотворении «У царских врат икона странная…», встречается у Савина неоднократно. Еще в 1923 году он был использован автором в завершении стихотворения «Оттого высоки наши плечи…». Это стихотворение о том, какова миссия поэта в трагическую для его Родины эпоху. Весь текст наполнен библейскими реминисценциями:

Оттого высоки наши плечи,

А в котомках акриды и мед,Что мы, грозной дружины предтечи,Славословим крестовый поход.Оттого мы в служенье суровомК Иордану святому зовем,Что за нами, крестящими словом,Будет воин, крестящий мечом.Да взлетят белокрылые латы!Да сверкнет золотое копье!

Я, немеркнущей славы глашатай,Отдал Господу сердце свое…Да придет!.. Высокие плечиПреклоняя на белом лугу,Я походные песни, как свечи,Перед ликом России зажгу.[3;19]

В последних стихах – «Я походные песни, как свечи, / Перед ликом России зажгу» появляется образ, который помогает нам понять, о чем шла речь в стихотворении «У царских врат икона странная…». Лики – это изображения лиц святых на иконах и фресках (например, лик Николая Чудотворца; Божией Матери). Следовательно, в поэтическом сознании Савина не любимая женщина, а Россия заслуживает сопоставления с иконой Богородицы. Тогда все отрицательные характеристики объясняются ее теперешним, безбожным состоянием: «Я к соловьиному подножию /С мольбой не припаду. /Похожая на Матерь Божию, / Ты все равно в аду».[3;33]. Теперь проясняются и строки: «Одной тебе служил я с младости. С оружием в руках», – защищавший Родину поэт теперь может только молиться за неё, сбившуюся с истинного пути, заблудшую: «Сменив калику перехожую, /У Царских Врат стою. Христос, прости её, похожую / На Мать Твою!»[3;33] Формулируя вывод проведенного исследования, можно сказать, что образ поэтического мира Савина строится на двух осях – земная горизонталь «Восток – Запад» и небесная вертикаль «Небо – Земля». И в центре этого пространственного креста – Россия.

КНИГИ И ЛЮДИ