Зима. Секреты выживания растений и животных в самое суровое время года

Изучая черных медведей на северо-западе Миннесоты в 1970-х годах, биолог Линн Роджерс по прозвищу Медвежатник регулярно проникал в берлоги. «Чаще всего медведи, к которым я заглядывал в берлогу, были достаточно бодры, чтобы приподнять голову и посмотреть на меня, – пишет он. – Но в целом, кажется, они были менее чувствительны к опасности, чем летом: некоторые были умеренно агрессивны… другие не просыпались, даже если слегка потыкать или потолкать их». И далее: «Один раз, 27 марта 1970 года, я случайно наткнулся на шестилетнюю самку в берлоге. Она не просыпалась как минимум восемь минут, хотя ее детеныш громко ревел, а я стал ее толкать. 8 января 1972 года я попробовал послушать сердцебиение крепко спящей пятилетней самки, прижав ухо к ее груди. Ничего не было слышно. Но минуты через две я вдруг услышал сильные и быстрые удары сердца. Медведица просыпалась. Через несколько секунд, когда я задом протискивался из берлоги, она подняла голову. Выйдя, я все еще слышал в своем воображении стук сердца и смог посчитать удары (сначала убедившись, что это не мое сердцебиение) – получилось около 175 в минуту». Обычно сердце медведя днем бьется со скоростью от 50 до 90 ударов в минуту, но у спящего животного зимой сердцебиение может упасть всего до 8 ударов. Интересно, кто больше удивился этой встрече – ученый или медведица.

Кроме биологов, мало кто из людей заглядывал в медвежью берлогу посмотреть, насколько там уютно. Но мне хорошо известен случай, когда в Мэне гончая забралась в лесу в кучу хвороста, которая оказалась берлогой черной медведицы с двумя медвежатами. Гончая пыталась выбраться, но каждый раз, когда собака пробовала выползти из берлоги, медведица втаскивала ее обратно. Самка вела себя, как будто собака была медвежонком. В конце концов хозяину удалось достать собаку невредимой, но для этого потребовалось усыпить медведицу из транквилизаторного ружья, а гончей пришлось провести в берлоге на два дня больше, чем она собиралась.

Я слышал и о другом случае, когда в медвежью берлогу нечаянно попал человек. Этот визит закончился быстрее. По-видимому, мужчина на острове Элсмир провалился в снег и упал в каверну, где оказалась берлога белой медведицы с медвежатами. Пухлого, как надутая подушка, человека быстро и без церемоний выдворили одним шлепком огромной медвежьей лапы (хорошо, что на нем были приспособления для поддержки микроклимата!).

В лесах на склонах холмов возле домика в Мэне я часто вижу на буках то, что в народе называется «медвежьими гнездами». В них мне случалось заглядывать и изучать их вблизи, не навлекая на себя кары. Это площадки из веток, которые медведи стягивают к себе со всех сторон, чтобы ободрать буковые желуди, когда деревья еще покрыты листвой. Деревья сбрасывают листву, готовясь к зиме, и это активный процесс (призванный уменьшить нагрузку от льда и снега), так что сломанная мертвая ветка не сбрасывает листья, потому что оказывается отделена от дерева с его физиологическими процессами. В результате там, где медведи в конце лета собирали еще незрелые желуди, в ноябре вы видите что-то, что можно принять за гигантское беличье гайно (как иногда называют беличьи гнезда) со множеством мертвых листьев. Строение у медвежьего «гайна» почти такое же, как у гнезда шимпанзе для сна – а это лучшие конструкции среди тех, которые создают наши ближайшие из ныне живущих родственников.

6. Обжимания у летяг

Однажды в апреле я нашел несколько детенышей северной летяги (Glaucomys sabrinus

) с еще нераскрывшимися глазками и взял себе одного зверька из помета. Крошечный найденыш быстро рос на детской смеси Similac, которой я кормил его из пипетки. Он часто спал в кармане моей рубашки, когда я брал его на работу, а иногда мы с ним ходили в университетское молочное кафе, и я выманивал его на прилавок полизать мороженое. Когда бельчонок вырос из кармана, то занял пустую спальню, где целыми днями спал в полой колоде. Если я входил в комнату после наступления темноты, зверек взбегал на потолочную балку, спрыгнув оттуда, планировал по воздуху и с легким шлепком приземлялся ко мне на грудь. При правильном уклоне и ветре северные летяги, спрыгивая с тридцатиметровых деревьев, могут преодолеть в планирующем полете более 90 метров.

Как и домашняя ласка моего отца, этот бельчонок погиб в результате досадного несчастного случая. Я поставил в банку с водой побеги герани. Как-то вечером мы выпустили зверька в гостиной, он спустился по стеблям срезанных побегов и попил воды, где они стояли. Через некоторое время у него началась рвота: он отравился веществами, которые служат растению химической защитой. К утру мой очаровательный питомец был мертв. Некоторые животные, например способные выжить в зимнем мире, поражают своей выносливостью, и в то же время, каждое по-своему, они чрезвычайно хрупки.