Зима. Секреты выживания растений и животных в самое суровое время года

Насколько мне известно, королек – единственная птица, которая постоянно зависает возле кончиков веток, склевывая микроскопических клещей, тлей и их яйца: никто другой из пернатых, вероятно, не разглядел бы их, а человек ни за что не нашел бы без лупы. Выяснить, чем живет птица, может быть сложно, но важно. Информация о том, что она ест, играет фундаментальную, если не центральную роль в поисках разгадки секрета ее выживания. Но за знание нужно платить. Порой приходится идти на крайние меры. Чтобы понять, что едят корольки, мне пришлось прибегнуть к самым непосредственным действиям. Я исследовал содержимое желудка птицы.

Возможно, меня упрекнут в том, что я подаю дурной пример, охотясь на маленьких птичек. Автор книг о природе Джим Гаррисон (1996) предостерегает: «В последнее время я стал замечать, что охота, курение и привычка бить жен задают плоскость удовольствий в мире яппи – жутком сияющем аду искренних профессиональной искренностью людей, где начинаешь скучать по 60-м». Меня задевает замечание Гаррисона, и я чувствую необходимость ответить хотя бы на обвинение в охоте, особенно учитывая, что я вырос с отцом, который профессионально коллекционировал птиц для музеев (а значит, охотился). Никогда не забуду стишка, которому он научил меня: Quale nie ein Tier zum Scherz denn es fühlt wie du den Schmerz (нем.

«Никогда не мучай животное, ведь оно чувствует боль, совсем как ты»). Отец вбил в меня охотничью этику и рассердился на меня лишь однажды – когда в 1950-х мальчишкой я попытался убить скунса из рогатки, чтобы впечатлить товарищей. Это было нехорошо. Это было мерзко. Отец считал, что у него есть право убивать птиц для музея, где они будут храниться вечно, так же как многие люди считают, что у них есть право есть рыбу, птицу и другое мясо, которое переварится за несколько часов. Что из этого более оправданно? И если придется оправдываться, то чем? Те, кто знаком с древним фольклором, и обладатели высокого морального облика убивают «уважительно», с молитвой и извинениями на устах, надеясь, что жертва окажется готова «отдать себя» и быть убитой добровольно. Однако печальный факт состоит в том, что животным совершенно все равно, изобретает ли тот, кто может их съесть, какие-то оправдания своим действиям (желая избавиться от угрызений совести). Даже если бы они действительно готовы были отдать себя во имя высшего блага, то такое маленькое существо, как королек, ни за что не сочло бы ценность своего крошечного тела для человечества достаточным вознаграждением за свою жизнь. Одним словом, должен признаться: я убил нескольких птиц (сперва получив соответствующие разрешения от государства и штата), на самом деле движимый чистым любопытством и голодом познания. И сожалел об этом, но молитв не возносил.

Первого королька я подстрелил на закате, когда его желудок должен был быть полон. Чтобы получить как можно больше информации, я измерил температуру тела птицы, как только та упала на землю. Как уже говорилось, температура была удивительной, 44 °C, то есть на 2–3 °C больше, чем обычно у птиц. Пальцы стремительно мерзли и грозили онеметь, так что я быстро разрезал королька и увидел золотисто-желтый жир между кишками и вокруг мускульного желудка размером с горошину. Вскрыв этот крошечный орган, чтобы поместить его содержимое в емкость с алкоголем, я обнаружил, что он набит до отказа. Но ногохвосток, которых я должен был увидеть согласно литературе, в желудке не было. Ни одной. Зато было кое-что совершенно неожиданное – частично переваренные остатки (в основном кожицы) 39 гусениц семейства пядениц, или землемеров (Geometridae). Их вид не удалось определить ни мне, ни энтомологу Россу Беллу, который изучил содержимое желудка птицы. Никак нельзя было предположить, что в разгаре зимы на деревьях, а уж тем более в желудке королька найдутся гусеницы. Я бы меньше удивился дождевым червям.

Широко известно, что гусеницы большинства видов пядениц зимуют в виде куколки и укрываются от мороза в подснежном пространстве или глубоко под землей. Ранее не было ни одного сообщения о том, чтобы зимой на севере находили гусениц на деревьях

. Но и эта, и следующие птицы были свидетельством новой неожиданной информации.

Если гусениц нашли птицы, значит, может найти и человек. Так что чуть позже, в январе 1995 года, когда несколько ночей снова продержалась температура около –35 °C, я выступил в лес на поиски гусениц с четырьмя студентами (Джереми Коэном, Кристианом Омлэндом, Лори Фридмэном и Майком Татро). Если раньше я был вооружен пистолетом, то теперь нес с собой дубинку – двухметровый толстый ствол свежеповаленного клена. Дубинка была тяжелой, и, когда я с силой бил ею по деревьям (диаметром до 15 сантиметров), те от удара дрожали, а на снег с них дождем осыпалась кора и другой мусор, в том числе «урожай» зимующих на дереве насекомых.