Зима в раю

Но не успели мы вернуться за свой столик, как из кухни выскочил щенок – хвост бубликом – и бросился прямо к Элли. Подобно многим городским собакам на Майорке, этот песик являл собой смесь большой чихуахуа и маленькой дворняжки. Как только Элли склонилась, чтобы почесать ему шейку, он сразу стал лизать ей руку, радостно дыша и повизгивая.

– Ой, посмотри, какая у него миленькая острая мордочка, – засюсюкала Элли.

Как и следовало ожидать, безобидное щенячье лизание быстро сменилось игривым покусыванием, которое незаметно переросло в серьезные попытки съесть человеческую руку, и потому, когда из-под острых зубов брызнули первые капли крови, Элли стукнула щенка по его миленькой остренькой мордочке пальцем и продемонстрировала твердое намерение поместить носик своей миленькой остренькой туфельки под его миленький хвостик бубликом, если только щенок не исчезнет pronto[346].

– БРЫСЬ!

Песик все верно понял и поспешно удалился в поисках нового партнера по играм, который отличался бы более адекватным отношением к веселью и забавам. Далеко ему идти не пришлось.

В heladería как раз вплыла массивная немецкая матрона в неизменном походном обмундировании и в сопровождении своей близорукой дочери – долговязой перезрелой Fräulein[347] на пятом десятке в массивных очках, с зачатками внушительных усов на верхней губе и с не сходящей с лица растерянной улыбкой. Августейший германский дуэт как магнитом притянуло к соблазнительному набору сладкой выпечки в стеклянной этажерке у бара, и после дружного хора тевтонского оханья, аханья и причмокивания мать отбарабанила на многословном немецком языке заказ, включающий, насколько я смог уловить, весь выставленный ассортимент ensaimadas и

tartas – alles, das ganz[348].

Огорченное лицо сеньора Бонета и отработанная процедура постукивания пальцем по пирогам в комплекте с путаными извинениями за необъяснимое присутствие несъедобного товара в его кафе были встречены хмурым молчанием со стороны Frau[349] и еще более растерянной улыбкой со стороны Fräulein.

– Warum?[350] – пророкотала наконец матрона. Mein Gott![351] Зачем держать засохшую die Kuchen[352]

в das Kabinett[353], пожелала она знать, особенно когда die Kuchen все еще выглядит so gut?[354] Неужели владелец ein total Idiot, ein Kretin, ein Dummkopf?[355]

Сеньор Бонет невинно кивал и внимал Frau с искренней улыбкой. Очевидно, он не был знатоком немецкого языка. Кипя негодованием, пожилая туристка прижала к своему виску палец, потом гневно ткнула в голову сеньора Бонета и рявкнула:

– Kaputt! Kannst du mich verstehen? KAPUTT!

[356]

Владелец кафе покорно прикрыл глаза, жестом указал на ряд пирогов и вздохнул:

– Sí, señora. Kaputt. – Все его пирожные, согласился он безропотно, были absolutamente kaputt.

Вот уж редкая бесконфликтность: даже при самой чудовищной провокации ни одна мировая война не началась бы при участии этого мягкого человека.

Щенок, который на протяжении всей провалившейся кампании по скупке сладостей сидел, не привлекая внимания, у ног немок, оживленно встрепенулся, когда после целой бури вздохов и охов со стороны die Mutter[357] посетительницы все-таки согласились на два больших сэндвича – bocadillo из длинных хрустящих булочек с ломтиками знаменитого jamón serrano[358]

. Вот это другое дело, должно быть, подумал щенок.

Вооружившись едой амазонок и неслышно сопровождаемые щенком, две немецкие леди промаршировали к столику возле стеклянной двери, выходящей на патио на заднем дворе.

Когда они уселись, щенок решил заявить о себе громким лаем и шаловливым рывком за шнурки одного из тяжеловесных треккинговых ботинок Fräulein.

– Oo-ah-oo, Mutti[359], – захихикала она девичьим дискантом, который удивительно контрастировал с ее мужеподобным телосложением, – ein Hund – ein junger Hund! Ha-a-l-lo-o! Ach, so klein, so schön![360]

Она опустила робкую руку к скачущему у стула щенку, и тот немедленно вонзил зубы в ее большой палец. Его хватка была стальной, уши прижаты к голове, глаза как у бешеной лисицы, а рычал зверь так грозно, как только позволял ему юный голос. Ласки Fräulein были напускными, и щенок это отлично понимал. Сообразил он также и то, что человеческое существо было напугано, а это сулило щенку ровно две вещи: забаву и еду. Он собирался использовать ситуацию по максимуму.

– И-И-И-И! – завопила в агонии Fräulein. – Meine Hand, Mutti! MUTTI… der Hund! Gib ihm etwas zu essen! Hilfe! Schnell! SCHNELL![361]

Старая Frau еще сильнее нахмурилась, но тем не менее вняла мольбам дочери: раскрыла ее bocadillo, оторвала кусок мяса и брезгливо бросила его на пол.