Читаем Зло и свобода. Рассуждения в связи с «Религией в пределах только разума» Иммануила Канта полностью

Конечно, такой диктат – в логике Камю – нельзя толковать как давление на человека сугубо внешней ему силы. «Абсурдность» не есть онтологическая характеристика мира, которой он якобы обладает независимо от человека. Онтологически мир всего лишь «неразумен», а не абсурден. Абсурдность, строго говоря, есть свойство не мира, а отношения между «неразумным» миром и взыскующим ясности и полноты смыслов человеком. См.: Камю А. Указ. соч. С. 34 и др. Диктат, таким образом, исходит от отношения с миром, в котором человек не может не находиться.

Вернуться

223

См.: Кант И. Критика практического разума. С. 348–349, 367 и др.

Вернуться

224

Конечно, этот типаж – лишь своего рода собирательный образ (с кантовской акцентировкой) «людей Просвещения». Представлять себе некий единый образ «человека Просвещения» столь же исторически и историко-философски неверно, как и воображать некое гомогенное и монолитное Просвещение в качестве исторического явления. Мне кажется весьма точным описание Дэном Эдельстайном Просвещения как определенной «матрицы», в которой уместились многообразные духовные и социально-политические явления, чей общий знаменатель, в чем бы и как бы его ни искали, найти нельзя. См.: Edelstein D. The Enlightenment. A Genealogy. Chicago: University of Chicago Press, 2010. P. 13. О подходах к Просвещению как к серии теоретически и политически разнородных «просвещений» см.: Рососк /. Historiography and Enlightenment: A View of Their History // Modern Intellectual History 2008. Vol. 5. No. 1. P. 83–96; Oz-Salzberger F. New Approaches Towards a History of the Enlightenment: Can Disparate Perspectives Make a General Picture? // Tel Aviver Jahrbuch für deutsche Geschichte. Bd. XXIX. Gerlingen: Bleicher Verlag, 2000. Esp. p. 171.

Вернуться

225

Яркое и прозрачное объяснение «индивидуального» как продукта социально-исторического процесса индивидуализации и показ своеобразия его либеральной версии, производящей «аскетический и минималистский тип индивидуальности», в своей известной статье дает Бикху Парекх. См.: Parekh В. The Cultural Particularity of Liberal Democracy // Political Studies. 1992. Vol. 40. Supl. 1. P. 161 ff.

Вернуться

226

Ницше Ф. Веселая наука // Ницше Ф. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1996. С. 611.

Вернуться

227

Во многих странах современного мира декриминализация самоубийства и попыток самоубийства произошла сравнительно недавно: скажем, в Англии – в 1961 г. (принятием так называемого Suicide Act of 1961), в Индии – только в 2014 г. и т. д. До того в обычном порядке попытки самоубийства карались тюремным заключением (в Индии – до одного года согласно ст. 209 Уголовного кодекса), права наследования родственников самоубийцы ограничивались и ущемлялись, в ряде случаев в отношении самоубийц запрещались обычные для данной культуры ритуалы захоронения и формы поминовения покойного. См.: .

Вернуться

228

См.: Гегель Г.В.Ф. Наука логики. § 175. С. 360.

Вернуться

229

Юм Д. О самоубийстве // Юм Д. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1996. С. 699.

Вернуться

230

Я не могу здесь останавливаться на том, каким образом Юм интегрирует эти (и другие) ипостаси в целостность «Я» или самосознания или в «идентичность личности» и удается ли ему это сделать убедительным образом. Сам Юм отлично понимал трудности, с которыми сталкивался в попытках такой интеграции, и выражал неудовлетворенность достигнутыми им результатами. «При более строгом обозрении раздела об идентичности личности, – пишет он в Приложении к «Трактату о человеческой природе», – я нахожу себя втянутым в такой лабиринт, что, должен признаться, не знаю ни то, как исправить мои прежние суждения, ни то, как сделать их более последовательными» (Hume D. A Treatise of Human Nature. Appendix / L.A. Selby-Bigge (ed.). Oxford: Clarendon Press, 1978. P. 633). Обстоятельное и глубокое рассмотрение этой темы см.: Pitson А.Е. Humes Philosophy of the Self. L.; N.Y.: Routledge, 2002. Esp. pt. 1.

Вернуться

231

См.: Юм Д. О самоубийстве. С. 703.

Вернуться

232

В порядке шутки дополнительным аргументом можно считать то, что в этом случае не понадобятся палачи. Юм не мог предвидеть того, что в каких-то ситуациях, подобных той, которая случилась в начале 2016 г. в Зимбабве, где «закончились палачи», это может стать важным фактором увеличения полезности самоубийства преступника с точки зрения общества. См.: .

Вернуться

233

См.: Юм Д. О самоубийстве. С. 700, 701.

Вернуться

234

См.: Там же. С. 705.

Вернуться

235

Яркий типический или, скорее, собирательный образ «философа» Просвещения (при всей его идеализации) дает статья «Философ» в знаменитой «Энциклопедии» Дидро и Даламбера. См.: Философ // Философия в «Энциклопедии» Дидро и Даламбера. М.: Наука, 1994. С. 598–602.

Вернуться

236

Перейти на страницу:

Все книги серии Политическая теория

Свобода слуг
Свобода слуг

В книге знаменитого итальянского политического философа, профессора Принстонского университета (США) Маурицио Вироли выдвигается и обсуждается идея, что Италия – страна свободных политических институтов – стала страной сервильных придворных с Сильвио Берлускони в качестве своего государя. Отталкиваясь от классической республиканской концепции свободы, Вироли показывает, что народ может быть несвободным, даже если его не угнетают. Это состояние несвободы возникает вследствие подчинения произвольной или огромной власти людей вроде Берлускони. Автор утверждает, что даже если власть людей подобного типа установлена легитимно и за народом сохраняются его базовые права, простое существование такой власти делает тех, кто подчиняется ей, несвободными. Большинство итальянцев, подражающих своим элитам, лишены минимальных моральных качеств свободного народа – уважения к Конституции, готовности соблюдать законы и исполнять гражданский долг. Вместо этого они выказывают такие черты, как сервильность, лесть, слепая преданность сильным, склонность лгать и т. д.Книга представляет интерес для социологов, политологов, историков, философов, а также широкого круга читателей.

Маурицио Вироли

Обществознание, социология / Политика / Образование и наука
Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах
Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах

В монографии проанализирован и систематизирован опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах, начавшегося в середине XX в. и ставшего к настоящему времени одной из наиболее развитых отраслей социологии власти. В ней представлены традиции в объяснении распределения власти на уровне города; когнитивные модели, использовавшиеся в эмпирических исследованиях власти, их методологические, теоретические и концептуальные основания; полемика между соперничающими школами в изучении власти; основные результаты исследований и их импликации; специфика и проблемы использования моделей исследования власти в иных социальных и политических контекстах; эвристический потенциал современных моделей изучения власти и возможности их применения при исследовании политической власти в современном российском обществе.Книга рассчитана на специалистов в области политической науки и социологии, но может быть полезна всем, кто интересуется властью и способами ее изучения.

Валерий Георгиевич Ледяев

Обществознание, социология / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

О смысле жизни. Труды по философии ценности, теории образования и университетскому вопросу. Том 1
О смысле жизни. Труды по философии ценности, теории образования и университетскому вопросу. Том 1

Казалось бы, в последние годы все «забытые» имена отечественной философии триумфально или пусть даже без лишнего шума вернулись к широкой публике, заняли свое место в философском обиходе и завершили череду открытий-воскрешений в российской интеллектуальной истории.Вероятно, это благополучие иллюзорно – ведь признание обрели прежде всего труды представителей религиозно-философских направлений, удобных в качестве готовой альтернативы выхолощено официозной диалектике марксистского толка, но столь же глобальных в притязаниях на утверждение собственной картины мира. При этом нередко упускаются из вида концепции, лишенные грандиозности претензий на разрешение последних тайн бытия, но концентрирующие внимание на методологии и старающиеся не уходить в стилизованное богословие или упиваться спасительной метафорикой, которая вроде бы избавляет от необходимости строго придерживаться собственно философских средств.Этим как раз отличается подход М. Рубинштейна – человека удивительной судьбы, философа и педагога, который неизменно пытался ограничить круг исследования соразмерно познавательным средствам используемой дисциплины. Его теоретико-познавательные установки подразумевают отказ от претензии достигнуть абсолютного знания в рамках философского анализа, основанного на законах логики и рассчитанного на человеческий масштаб восприятия...

Моисей Матвеевич Рубинштейн

Философия / Образование и наука