Злой пёс. Плохой волк

Комиссар быстро вырулил с парковки, оставив Зоргу наедине с помощницей.

Ласка констатировала: Мусора.

Зорга: Он сказал… “по закону”?

Ласка: Да, похоже, так и сказал.

Зорга рассмеялся; пошатнулся и схватился за рукав пиджака Ласки: Никогда бы не подумал, что наш комиссар окажется таким блюстителем закона.

Глава 26

Ранее такого с Шариковым не случалось, но теперь он сел за игральный стол не ради азарта или времяпрепровождения. А потому, что это был его последний вариант.

В конце концов, он же не плохой зверь. Никогда не обижал слабых. Уважал старших, если только они не были идиотами, как Когтин.

Шарикову должно было повезти, он должен был быть с Муркой. Это ощущалось подобно озарению, откуда-то из потаённых пор пространства.

Сегодня он обыграет зайца Косого-Младшего до нитки, заберёт кучу денег, выкупит Мурку и уедет с ней далеко-далеко.

За игральным столом сидели: Косой-Младший и его длинные белые уши; крокодил Ганза с его длинным зелёным хвостом; и киска-официантка, которую заяц бесцеремонно усадил себе на колени.

Когда Шариков просунул за игральный стол свой «длинный» чёрный нос, Косой прекратил домогаться официантки, отпустил её (она мгновенно испарилась) и уставились на молодого капитана.

Младший: Добрый вечер, детектив.

Шариков: Решил сыграть партейку. Думаю, не откажешься. (он махнул лапой официантке) Давай сюда виски, сто.

Младший хохотнул: Давненько мы с вами, детектив, не сидели вот так за столом.

Шариков кивнул: Да. И в самом деле. Давненько.

Младший: Какие ставки?

Принесли виски. Шариков сразу пригубил и зачмокал, ощущая жжение на языке.

Шариков: Давай по три сотни.

Ганза: Детектив, это довольно крупная сумма, вы ув…

Шариков повторил, не сводя глаз с зайца: Давай по три.

Младший: Давай, Ганза, перемешай и раздавай.

Конечно, крокодил всё понял. И с грустью вздохнул. Часом ранее он сообщил молодому капитану Шарикову сумму, которая необходима для выкупа Мурки. И теперь Шариков пытался выиграть эти заявленные семьсот тысяч.

Это было плохой идеей. Ганза нехотя принял колоду из лап зайца и с щемящим в груди чувством принялся тасовать карты.

Пять карт скользнули под лапу Шарикова. Такие же (или совсем другие) пять — под лапу зайца.

Младший вытащил две карты снизу из колоды взамен тех, что он отбросил на край стола: Меняю две.

Шариков медленно развернул карты, основательно прикрыв их лапой. Две семёрки треф, двойка и шестёрка бубна и король. Дерьмо.

Шариков:

Тоже две.

Вместо двойки и шестёрки — тройка и король бубна. Уже лучше. Две пары. Комбинация не самая сильная, но… Но…

Младший: До четырёхсот, Шариков. Повышаю.

Дьявол!

Шариков понимал, что нужно сбросить карты и оставить свои жалкие три сотни, лежащие на столе. Но когда Косой повысил до четырёхсот — молодой капитан поддержал его ставку. Авось, блефует заяц — не охота с самого начала под него прогибаться. А ставка в четыре сотни относительно основного его долга теперь казалась сущей мелочью.

Вскрылись.

Заяц кинул на стол четыре пятёрки, комбинация «карэ», которая растоптала несчастные «две пары» Шарикова.

Младший: Начало мне уже нравится.

Шариков нехотя оскалился, стараясь выглядеть спокойным: Ещё не вечер.

Если бы молодой капитан за карточным столом не впадал в некое подобие наркотического забытья, он мог бы избежать столь крупных проигрышей. Вот и сейчас, охваченный азартом разум молодого капитана, действовал грубо, глупо, иррационально.

Шариков: Давай дальше.

Ганза: Ставка, господа?

Младший: Думаю повысить.

Шариков: Осади, давай ещё раз по триста.

В этот раз заяц задумчиво молчал, пока Шариков сам не повысил до пятиста — у него вышел фул-хаус, три семёрки разных мастей и две двойки.

Младший: Не меняешь карты, Шариков. Нравятся?

Шариков: Ничего особенного.

Младший задумчиво произнёс: Ничего особенного… за пятьсот. Меняю одну карту.

Под крупной крокодильей лапой исчезла одна карта и появилась другая, которую он протащил по столу в сторону зайца.

Ганза попросил большой стакан воды и залпом осушил его ещё до того, как молодому капитану принесли второй бокал виски.

Вряд ли, — размышлял Шариков, — у него выйдёт карэ или выше карэ во второй раз. Фулхаус был ниже карэ на одну ступень, так что Шариков даже не дрогнул мордой, когда они вскрывались.