Злой пёс. Плохой волк

Младший подпрыгнул на месте и заиграл ушами: О, а ты времени зря не теряешь. По полторы — так по полторы. Ганза, чего спишь? (он толкнул заворожённого крокодила, и тот продолжил перебирать лапами, смешивая карты).

На картах черви были сердца. Они означали его безграничную любовь к Мурке. Черви Шариков любил больше всех остальных мастей.

Карты пики изображали перевёрнутое сердце, которое было похоже на изящную попку его любимой кошки.

Ромб на картах бубны в блеклом свете бара походил на невероятной ценности рубин, который поможет Шарикову расплатиться с пленителями его женщины.

Символ карты треф тоже напоминал что-то молодому капитану, что-то связанное с его любимой и чистой Муркой, что-то…

Младший: У, целый флеш. Обидно, наверное, упустить такое.

Шариков: Заткнись.

Младший пристально глянул на капитана, презрительно хмыкнул и уставился в свои карты: Тебе, Шариков, нужно научиться красиво проигрывать. Ты ведёшь себя неподобающим…

Шариков: ЗАТКНИСЬ И ДЕЛАЙ СТАВКУ! ПОЛТОРЫ! НЕТ, ПОВЫШАЮ ДО ДВУХ! ДАВАЙ!

Младший: А ну не смей орать на меня, грязный клык! Повышаю до десяти тысяч, сука!!! Ну? Принимаешь?

Шариков стукнул лапой по столу, отчего заяц невольно прижал уши к голове: Мать твою, я повышаю до тридцати!

Ганза: Капитан, вам бы подышать свежим воздухом.

Шариков резко повернул голову на крокодила, в глазах которого читалась усталость.

Младший: Слышь, ты бы хоть на карты глянул.

Пёс осушил свой последний на сегодня стакан и глянул на комбинацию стрит-флеш в своих лапах. Ну, второй раз выше стрита у этого косого уёбка не выпадет — это точно.

Младший: Вскрываемся.

Шариков: Повышаю до ста тысяч.

Толпа охнула. Это было жалование капитана за три месяца.

Младший:

Может, до двухсот, а? Капитан. Чего ж так мелко?

Шариков, было, хотел повысить до пятисот тысяч, но вовремя остановился: Если хочешь — можем и до двухсот.

Младший: Ладно, ладно. Сотня — красивая ставка. Ты уверен? Сумма-то немаленькая.

Шариков: Вскрываемся. (Он выронил карты на стол и, подняв затем глаза на зайца, увидел, что тот улыбается)

Сын мэра вскрыл свою комбинацию, и обдолбленные глаза Шарикова расширились ещё больше, выражая смесь изумления и ужаса. Тройка треф. Тройка пик. Тройка черви. Тройка бубна. И изящный силуэт джокера на последней карте окончательно вывел молодого капитана из душевного равновесия.

Второй раз за вечер у зайца выпала самая редкая комбинация этой проклятой игры. Такого быть не могло — мысленно сказал он себе.

Младший:

Ганза, сколько этот пьяный дурак должен мне с этого момента?

Ганза нехотя ответил: Двести восемьдесят тысяч с учётом прежнего долга.

Толпа стала перешёптываться. Затем — частично разошлась, но вокруг стола по-прежнему оставалось много зевак. Все они смеялись над ним. Этот хуесос-зайчишка смеялся над ним. Даже во взгляде сраного крокодила молодой капитан разглядел теперь лёгкую усмешку.

Что? Проигрался, капитан? Ахахах! Пьяный дурак, который должен свою годовую зарплату одному из самых богатых зверей в городе.

На несколько секунд Шарикову захотелось встать и закричать: “ну отдай ты мне эти бл*дские семьсот тысяч! У тебя же миллионы на счетах в банке! Неужели жалко?! ОТДАЙ, ОТДАЙ, Я ЗАБЕРУ МУРКУ И МЫ БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ПОЯВИМСЯ В ЭТОМ ЖУТКОМ ТУПОРЫЛОМ МЕСТЕ!!!”

Он захотел упасть на колени и молить этого травоядного. Минута позора ради его любимой Мурки. Пусть даст не семьсот. Хотя бы половину…

Для этого Шарикову не жаль было даже ночи позора. Публичного осмеяния, унижения и даже пыток! Пусть все присутствующие плюют ему в лицо, пусть бьют его, втаптывают в грязь. На что-угодно был готов теперь молодой капитан ради проклятых бумажек из кошелька Младшего.

Но тут на замену ущимлённой гордости пришла бешеная хищная ярость. Шариков зарычал: Какие, бл*ть, двести восемьдесят?! Хочешь сказать, бл*дь ушастая, что тебе два раза за вечер попалась самая удачная комбинация в покере? (молодой капитан медленно встал, отбрасывая на сидящего напротив зайца зловещую тень) За кого ты меня держишь, сука?!