Зловещее сокровище

Наблюдая за приготовительными процедурами и по себе зная о беспощадной натуре Юхно, очаровательная красавица, не желая присутствовать при дальнейших событиях, суть которых ей, по сути, была понятна, поспешно засобиралась на улицу.

– Я подожду вас в машине, – сказала она, уверенной походкой направившись к двери, – надеюсь, вы долго здесь не задержитесь?

– Трудно сказать? – за всех ответил возмущенной женщине Батька, энергично привязывая несговорчивого пленника крепко-накрепко к стулу. – Человек, видимо, с норовом, так что беседа может и затянуться… как, впрочем, пойдет

Выйдя на улицу, Багирова сразу проследовала к машине и, удобно расположившись в салоне, приготовилась к долгому ожиданию, справедливо предполагая, что окончание «следственного дознания», устроенного тремя компаньонами, похоже, будет нескоро. В свою очередь Сидор, распорядившись наполнить ведро холодной водой, дождался, когда ему передадут в руки искомую емкость, а затем немедленно вылил ее содержимое, выплеснув остужающую жидкость прямо на голову беспамятного мужчины, еще и надежно прикованного к деревянному стулу. Подвергнутый воздействию леденящей влаги, хозяин почти мгновенно вернулся в сознание.

Атаман освободительного движения уже сумел обрести определенную славу в изощренности своих безжалостных пыток; таким образом, как только предполагаемый мученик стал оценивать окружающую обстановку более или менее адекватно, он, чтобы вызвать к своей беспощадной натуре побольше доверия, не задавая лишних, ненужных пока, вопросов, нашел в доме красивую шкатулочку со швейными принадлежностями и, вооружившись десятком иголок, стал медленно загонять их под ногти ничего не понимающего хозяина. От переносимых мучений, Бондарь, конечно бы, закричал, однако вскрикнуть в достаточной мере не мог: мешал скомканный кляп, предусмотрительно засунутый в рот и изготовленный из его же собственного носка; фактически, извиваясь всем телом, он только надсадно мычал, в душе посылая нагрянувшим визитерам самые отчаянные проклятья.

Его активное сопротивление привело лишь к тому вполне ожидаемому условию, что в конечном итоге стул повалился на пол, увлекая с собой и привязанного к нему человека; своим невольным движением он только облегчил задачу беспощадному палачу, сделав тело еще более неподвижным. Заостряя внимание на Юхно, очевидно, методы жестоких пыток, осуществленных им несколько ранее, атаман подчерпнул за прочтением наставлений, изданных бывшими фашистскими карателями либо (что еще хуже) эсэсовцами; с другой стороны, следовать писанным правилам, регламентирующим беспощадность допросов, ему, по всей видимости, очень скоро наскучило, в связи с чем, загнав жертве под ноготь четвертую иголку, он вдруг решил воспользоваться излюбленным способом, старым и проверенным, наиболее действенным; в итоге, обойдя упавший стул, чтобы испытуемый оказался к нему лицом, безжалостный мучитель принялся наносить ему многочисленные удары, направленные прочными сапогами как по лицу, так и всему остальному телу, пиная куда попало. Бил бандит с непревзойденным остервенением, да так, что при очередном тумаке даже засунутый кляп невольно вывалился наружу. Мужчина же только хрипел: на призывы о помощи у Бондаря попросту не оставалось человеческих сил; а еще изо рта у него мелкой струйкой вытекала частично бурая, местами алая жидкость, и глупо было надеяться, что после таких силовых воздействий его внутренние органы останутся без значительных повреждений.

Тем временем глаза главаря укра́инского сопротивления выражали все большую ярость; в его случае можно было подумать, что при виде крови он начал погружаться в животный экстаз и что, по-видимому, вознамерился забить безвольную жертву до смерти. Нужно было что-то срочно предпринимать! Роль спасителя, как оно по ровному счету и полагается, взял на себя блюститель порядка: прихватив Батьку сзади, он резко дернул его за плечи, пытаясь увлечь от измочаленного заложника. Палач попытался вырваться и вернуться назад, а чтобы его доходчиво поняли, резко «отрезал»:

– Пусти! Я убью эту падаль!

– Тогда, – воскликнул Семен, продолжая прочно удерживать обезумевшего боевика, охваченного просто неисчерпаемым гневом, – мы никогда не узнаем, где он прячет свой талисман!

Последнее слово произвело эффект ушата холодной воды, вылитой на голову бездумного атамана… он резко остановился, провел внутри себя нечеловеческую борьбу и, как бы извиняясь перед более спокойными спутниками, в то же мгновение виновато промолвил:

– При виде крови не могу себя контролировать: какой-то животный инстинкт срабатывает. Ладно, давайте посадим его назад и спокойно поспрошаем, где «уродец» скрывает сокровище.