Змеиное гнездо

Оркки Лис упрашивал его остаться при нем хотя бы для того, чтобы набраться сил, но что Лутому княжий терем? Он и так слишком долго сидел взаперти, а душа у него была бродяжья, жаждущая дорог и приключений. Он взял себе несколько дней – отвез Криггу и Рацлаву к староярской княгине, которой сам же о них и поведал; выслушал рассказы Оркки Лиса о войне. Узнал, что нынче больше всех князей Оркки Лиса настораживал Хортим Горбович, присоединивший к своему войску те черногородские дружины, что не остались защищать Старояр.

«Он хитростью отвлек Сармата-змея от Старояра, – говорил Оркки Лис, – и почуял, что за это может требовать большего. Хочет, чтобы его голос звучал громче голоса других князей. Уж не знаю, был ли он таким от рождения или поднатаскался за время войны, но за власть он грызется только так. За ним никаких земель, кроме развалин Гурат-града, не водится. Собственных людей меньше полусотни. Но погляди: прибрал к себе сначала собранных Хьялмой северян, а затем и староярские дружины, которые отвел к нему будущий тесть. Теперь увлек и черногородские – не знаю, чего он наплел Багору, барану этому, но тот его слушается; тоже мне, нашел князь Марилич старшего воеводу. Был бы Тойву, его бы Горбович так просто не подмял».

Оркки Лис рассказывал, что Хортим Горбович был скрытен и недоверчив, весь его ближний круг состоял из людей, которые некогда ушли за ним в изгнание. Оттого Лутый ехал вдоль правого берега Ихлас, залитого солнечным светом: если Оркки Лис думает, что Горбович – темная лошадка и неплохо бы иметь своего человека в его рядах, это Лутому по силам.

Он еще издали разглядел шатры походного лагеря князя Хортима – день был маловетреный, теплый, и знамена едва трепыхались на ветру. Лагерь возвели на насыпи, укрепили, и теперь он щерился катапультами и самострелами.

Лутому и шагу не дали ступить, но другого он и не ждал. Рассказал дозорному-копьеносцу, что он человек Оркки Лиса – того, кто остался в Старояре верховодить двумя черногородскими сотнями, – и беглец из Матерь-горы.

– Мне нужно увидеть князя Хортима, – говорил он миролюбиво. Солнце слепило ему глаз – дозорный стоял против света и виделся тенью. – У меня есть вести о его сестре.

Оркки Лис заявил, что глупо искать дружбы и приносить дурные новости, но что поделать? Хороших у Лутого не было, а князь Хортим наверняка пожелает узнать, как погибла его сестра.

Дозорный удивился. Поглазел на его перетертую шею, позвал кого-то, и вскоре перед Лутым оказался другой воин: благо он встал так, что его можно было рассмотреть. Его кожа и волосы были до того светлыми, что казались прозрачными. У серых радужин виднелись веточки лопнувших малиновых сосудов.

– Чего надобно? – полюбопытствовал человек и улыбнулся ледяно, по-звериному.

Сразу видно – бешеный.

– Князя хочет видеть, – сказал дозорный. – Говорит, что из Матерь-горы сбежал.

– Да ну? – Прищурился. – Прямо-таки и сбежал? И сразу решил к моему князю наведаться?

– Не сразу, – поправил Лутый. – Я был в Старояре. С меня уже рабский ошейник сняли, видишь?

– А что, рабские ошейники только висельникам из Матерь-горы надевают? – Воин хмыкнул. – Отдай оружие. Что в суме?

В суме у Лутого сидела Рацлава, поэтому он оскорбленно ответил, что ничего особенного – только то, что пригодилось бы путнику в дороге.

– Добрый человек, – покачал головой Лутый, пока отдавал дозорному меч, – ты чего такой злой?

Воин ощетинился.

– Понимаешь ли, зачастили к нам Сарматовы псы. Или тебя кто другой послал? Сам пришел? Ну разумеется, и из Матерь-горы сбежал, и из чертогов матери Тюнгаль выбрался, и еще неизвестно откуда. Как звать, одноглазый?

– Лутый. – Он тряхнул головой. – А тебя?

Тот назвался, и Лутый продолжил:

– Арха, ты отведешь меня к князю или нет? Я при нем говорить буду.

– А ты думаешь, я к князю кого ни попадя вожу? – Он скривился. – Может, ты лжец каких поискать – зачем ты ищешь встречи с моим князем? Если у тебя новости о княжне, так мне скажи, я передам.

Знатно он закусился, но и Лутый был не лыком шит.

– Я не сделаю зла твоему князю, и я не лгу. Я был в Матерь-горе с тех самых пор, как князь Марилич прислал Сармату-змею караван с данью.

– Так вдруг тебя сам Сармат и выпустил, почем мне знать.

Лутый закипел.

– Веди меня к Хортиму Горбовичу, – потребовал он. – Милостью богов он окажется не таким как ты и не станет оскорблять человека пустыми подозрениями.

Он не успел и глазом моргнуть, как Арха вытащил нож. Блестящее острие едва не коснулось рубца на горле.

– Не нравишься ты мне, – произнес желчно. – Но и зла моему князю ты не сделаешь, потому что если дернешься, я тебя прирежу. Ступай. Суму оставь.

– Не оставлю, – заупрямился Лутый. – Не думаю, что князь Хортим поощряет грабеж.

Арха выругался, обошел Лутого и ткнул его ладонью меж лопаток – нож он так и не убрал.

– Куда идти-то?

– Прямо, – рыкнул.