Змеиный Зуб

Адальг остановился, освещённый луной. Весь его царственный вид не стоил и ломаного гроша. Под глазами залегли пурпурные круги, а перстни то и дело сыпались с рук, когда он заламывал пальцы. Можно было подумать, что он боится вампира. Но нет. Он, как и всегда, боялся только проигрыша. Только быть последним.

Он перестал расхаживать вдоль фрески с грифоном, своим родовым зверем, и наконец отодвинул резное кресло, чтобы сесть обратно. Они оказались лицом к лицу. Граф – под маской пустого белого лица с нарисованными на губах клыками, а король – под маской уверенности в собственной правоте.

– Моя страна слишком большая, чтобы я мог принимать такие решения единолично, – буркнул Адальг и упёрся взглядом в бумаги, указы, печати и счёты.

– Ничего, – вкрадчиво ответил Экспиравит. – Я тебя научу. Смотри: вот Юммир. Вот сколько денег тебе приносила его казна до восстания. Вот Змеиный Зуб… и то же самое. Вот их военные силы. Вот их знатные семьи, что уцелели после войны. Что тебе выгоднее?

– Юммир, очевидно, – поморщился Адальг. Он хотел было взъяриться, что вампир слишком много на себя берёт, но он устал. Эти переговоры длились слишком долго. А он всё ещё не понимал, чего хочет. И хочет ли вообще.

– Так что ты должен решить?

– Что я отдаю тебе Змеиный Зуб и контрибуции. Но зачем тебе-то оставлять меня в выигрыше, я не пойму?

– Как бы тебе сказать, – Экспиравит растопырил пальцы, будто хотел на них научить короля считать. – Контрибуции дадут мне возможность выполнить мои обещания перед солдатами. А также обустроить остров так, как я хочу. Если я предпочту править на условиях автономии, как герцоги Видира, то остров мне будет всяко приятнее, чем даже собственное графство. Конечно, Змеиный Зуб очень интересен для вас как прикрытие ваших морских границ, но мы сможем договориться. Вот, вроде как, все довольны.

– И всё же нет, – Адальг положил обе ладони на стол. И мрачно встретил скучающий взор графа. – Я пока не могу решить с островом.

– Ради всего порочного и нечестивого на этом свете, Адальг, говори уже, что у тебя на уме. Иначе я решу, что продолжать войну проще, чем с тобой беседовать.

Адальг набрал полную грудь воздуха и наконец озвучил то, что хотел держать при себе.

– Это Вальпурга, – и он насладился оцепенением, которое охватило графа при звуке этого имени. – Женщина, которая ради любви ко мне пошла на всё это безумие с чародейством и подпольными играми прямо у тебя под носом. Когда я просил её помочь мне, я понятия не имел, что она… что она может быть способна зайти так далеко. Я думал, они с Эпонеей похожи, просто Эпонея более милая, менее строгая. Но на самом деле Валь настоящая героиня, а Эпонея – просто тень её, её отблеск в утреннем прибое. И теперь я в замешательстве. Ты предал её изгнанию, позору среди её бывших друзей, но они-то никогда мне не доверяли. Выходит, я бросил её по-настоящему на корм этим вшивым волкам. Тогда как она была единственной, кто никогда не поворачивался ко мне спиной.

Но Экспиравит, слушая его, застрял в самом начале его речи.

– Делала… это… ради любви к тебе? – он не верил своим ушам. – С чего ты взял, что к тебе, а не к своему острову или чему-то в этом духе?

– С того, что она сама мне это сказала. Когда мы тайно встретились перед штурмом. Она клялась мне в своих чувствах и умоляла не бросать её. И я пообещал, что не брошу. Теперь, когда она одна против целого клубка змей, я не могу… я не могу спать спокойно.

«Так значит, история о влюблённости баронессы была твоей историей», – наконец понял Экспиравит. Сердце его замерло и перестало стучать, а усталость ссутулила плечи.

Как всё это оказалось низменно, пошло, глупо.

– И что ты, предложишь ей руку и сердце сразу после того, как закопаешь хрустальный гроб с Эпонеей? – переговорный тон его вновь превратился в язвительный. Он уже не хотел доводить этот диалог до ума. Он тоже перестал вообще чего-либо желать.

Адальг дёрнул губой, будто хотел оскалиться. И огрызнулся:

– А что тебя не устраивает, Экспир? Я правильно помню, что тебе была обещана, как это у них называется, «правящая дочь» Видиров? Валь к ней не относилась ни при рождении, поскольку её отец уже тогда передал правление Беласку; ни даже если притягивать это за уши сейчас, когда она осталась одна из Видиров, поскольку у неё есть сын. Вот и все дела.

– Всё верно, – глухо ответил вампир.

– Или ты всё равно хочешь от неё исполнения клятвы?

«Хотел бы я? Конечно. Я бы заставил всех клятвопреступников платить стократно за нарушенные ими обещания. Но если она не та, что обещана мне пророчеством Софи, значит, оно просто не сбудется. Рано или поздно это должно было случиться».

– Делай, как знаешь, – он апатично откинул от себя перо. В спине вновь закололо, и поэтому он положил ноги на край стола. – Если она тебе не откажет, значит, Змеиный Зуб твой. Потому что её оттуда не сдвинешь, очевидно.

«Обрекаю ли я её на ещё худшее наказание с этим ветреным идиотом, или она действительно только о нём и мечтала в своей блеклой жизни?»