Змеиный Зуб

Адальг раздул ноздри и стиснул кулаки. Будто пёс, который готовился выполнить команду «фас». Теперь он видел цель и знал, куда бежать и на кого бросаться. Фигурально, разумеется.

– Ты действительно готов заключить такой договор? – выдохнул он.

– Нет, – Экспиравит почесал подбородок под своей маской. Затем откинулся на спинку резного кресла и уставился в потолок. – Пока что я хочу только одного. Я возьму перерыв и уеду к своим сородичам в Цсолтигу. Но если… если не возникнет никаких дополнительных условий, пускай так и будет. Женись на ней. Только будешь ты с нею жить раздельно, потому что ты не вытащишь её с острова. Если вытащишь – остров мне, контрибуции я уменьшу. Если не вытащишь – остров тебе, но это будет дороже. В общем и целом, чтобы ты представлял, как это выглядит. Пока что я не хочу об этом думать. Мне нужен отдых.

– Идёт, – Адальг вскочил с места и протянул ему свою ладонь. Они пожали руки. И показалось Экспиравиту, что этим рукопожатием король забрал из него больше жизни, чем это способен сделать своим укусом вампир. Будто бы вытянул из него что-то, оставив его совсем пустым.

Но зато ему было, куда возвращаться.

Под покровом ночи он со своим эскортом покидал первый дворец Харцига. И при виде его флагов люди откуда-то брались на сонных улицах, чтобы кричать проклятия. Он к такому привык. Гвардия в плащах летучих мышей не подпускала никого слишком близко. А чтобы принимать на себя снаряды тухлых помидоров и апельсинов у него был адъютант Бормер, облачённый в гербовый доспех.

Только один человек показался неопасным. Он был Экспиравиту не знаком: невысокий, складный, с пушистой бородой, он тянулся к нему через солдат.

– Милорд! – крикнул он, пробудив вампира из исступлённого безмолвия разума. – Милорд, я прошу вас, возьмите! Я обязан вам жизнью, и, если вы действительно отдаёте остров королю, я не могу… я не могу допустить, чтобы ему так повезло! Ну возьмите же!

– Ну, – бросил Экспиравит Мглуше, и та остановилась. Он велел гвардейцам посторониться и принял из рук незнакомца письмо.

– Ваше счастье, – горестно хмыкнул вампир, – что я не знаю вас. Быть моим должником слишком обременительно.

– Я понимаю, – ответил тот. – Наверное, я пожалею о том, что сделал это. Но я не хочу, чтобы он остался победителем. Пожалуйста, прочтите. Это про Беласка.

– Хорошо, – Экспиравит спрятал письмо за пазуху и подогнал Мглушу. – Спасибо, честный человек.

Он, на самом деле, уже не хотел бороться. Может, потом, когда они отплывут в Цсолтигу, он распечатает это послание. У него будет какое-то время, чтобы просто ни о чём не размышлять, пренебречь думами о клятвах, законах, пророчествах. Одарённый им за службу Валенсо теперь будет править Брендамом в новом титуле, а Клод займётся остальными колониями. Кристор присмотрит за моральной стороной вопроса. А Лукас… А Лукаса нет больше.

В общем, он сам мог себе позволить забыться хотя бы ненадолго. А Адальг и Вальпурга пускай разбираются, что у них там за любовь.

Хотя о чём разговор? Конечно же, она согласится. Раз она так о нём мечтала.

«И даже бессмертный, коронованный самим Богом, не знающий себе равных, я совершенно бессилен, когда в трауре душа», – думал он снова и снова. – «Даже Софи, сказав мне напоследок, чтобы я не боялся любить, едва ли могла предположить, что лучше б ей было молчать». «Тенекрылый» посторонился, пропуская «Победоносного», что на всех парах покидал гавань.

Пускай будет, что будет.

В десятых числах августа, когда был день рождения леди Деметрии, Валь с юным виконтом Моррва гостили в особняке Эдорта. Моркант и Эми уехали теперь уже по-хозяйски осваивать Девичью башню; счастливое семейство Ориванзов также возвратилось домой; Онорет с трудом переносил кузину в своём имении, особенно в процессе ухаживания за дамой из Луазов, и потому тоже появлялся редко. Словом, несколько деньков выдались наполненными сладостью уединения и радостью мягкого завершения лета.

Странно было жить, ничего не ожидая, и оттого получать от жизни подарки, для которых, кажется, ничего не делал. Так Валь думала, когда получила послание и строки, до боли знакомые, что предлагали ей повидаться в одном из приличных местных заведений за ужином. Она боялась верить, что угадала; она боялась даже думать о том, кого увидит; но надела мамины серьги с изумрудами, вечернее папоротниковое платье и завернулась в латунного цвета платок. Семье сказала, что пошла увидеться со старым другом, и, в общем-то, не соврала.

Это был Адальг, как всегда спрятанный под личиной обычного зажиточного горожанина. Ни короны, ни перстней, ни горностаевого меха. Только его очаровательная тёплая улыбка.

– Валюша, – прошептал он, сжав обе её руки.

– Адальг, – выдохнула она в ответ. Тень от штор пала на них, скрывая их в укромном уголке. Но даже здесь, в удалённом от всех местечке, в тени монстер и фикусов, их бы узнали. По крайней мере, её.

Но что ей теперь? Это, по меньшей мере, не самый страшный из её грехов.