Змеиный Зуб

– Понимаю, – Адальг согласно качнул кудрявой головой. Они вошли в городской парк и остановились, глядя на то, как чёрные лебеди готовятся ко сну. Валь поддержала непродолжительное молчание. И он продолжил:

– Я тоже так и не разобрался с тем, что чувствовал к Эпонее. Мы были счастливы вместе. Однако я совершенно не понимал её в быту. Будто владел слишком дорогой заморской птицей. Больше всего мне хотелось быть её единоличным хозяином, хотя я понятия не имел, что с нею делать. Прости, Валь. Я знаю, она твоя сестра, но…

«…ей не так повезло, как мне, когда она вернулась домой после войны», – подумалось Вальпурге. Она не раз вспоминала о предсмертной записке кузины, и только спустя какое-то время ей стало ясно, что могло привести к такому печальному исходу. – «Ей пришлось воссоединиться с Адальгом, который уже держал в уме то, что я сказала про её увлечение Лукасом. Которое и увлечением-то не было, если она действительно пыталась пользоваться им ради Сопротивления. Но у неё не стало ни матери, ни отца; зато она увидела змеиное дворянство, которое показало ей, как долг должен брать верх над любым желанием, и окончательно уверилась в своей порочности. Не получила никакой поддержки, как получила я. И угасла. Оставив мне напоследок мораль своей печальной судьбы».

– Я представляла её хуже, чем она оказалась, – честно ответила Валь. – В ней было немало жёсткости настоящей Видира. Но она настолько привыкла себе ни в чём не отказывать, что мы с нею были разделены целым ущельем непонимания. Это было прекрасно, скажу я тебе. Я любовалась её беспринципностью, как и леди Финой Луаз, и тихо завидовала её умению жить.

Она почему-то заулыбалась и подняла на Адальга глаза. Тот оторвался от мрачного созерцания паркового озера и тоже перевёл взгляд на неё.

– В конце концов, мы вернулись друг к другу, да? – усмехнулся он. – Как и тогда, когда мы могли говорить обо всём.

– Да, – прошептала Валь.

– Я бы сказал, что это неправильно. Даже у шасситов, хоть для вас это и смешно, есть законы и приличия. Но…

«Но? Но?!» – застучало в голове. Валь затаила дыхание. Что это? Счастье? Радость? Влюблённость? Или просто весьма волнительный момент в жизни?

– …но если ты не носишь траур, может быть, ты хочешь выйти за меня? Наконец.

Валь заморгала и опустила взгляд куда-то в его расшитые золотом рукава. А он продолжил настойчиво:

– Я не позову тебя прочь со Змеиного Зуба. Напротив. Он останется твоим, освободится от власти врага… и будет островом королевы. Кто теперь возразит, что ты для него лучшая защитница?

«Да кто угодно», – подумала Валь и досчитала в уме до трёх. Она всегда так делала, если слишком переживала. Затем она нашла в себе силы и посмотрела Адальгу в глаза:

– Разве я могу отказаться? Я мечтала об этом всю жизнь, милый Адальг.

И заулыбалась. И уверила себя, что продолжает бредить именно им. Его мягкими кудрями, его добродушной улыбкой и теплом его касания.

Это было лучшее завершение той Долгой Ночи, что началась больше полугода назад. Что низвергла её от баронессы до рендритки и возвела из преступницы в королеву. Лишила её того немногого, что было, и дала стократно больше.

Хорошо, что утро всё-таки настало.

Надо ли говорить, что это решение было благодушно встречено семейством? Пускай и поспешно организованная, свадьба явно должна была стать счастливым концом этой истории. Леди Сепхинорис вздохнула только, что Адальг не островитянин; но это, пожалуй, был его единственный недостаток. Сепхинор вообще бескрайне удивился, услышав эту новость. А змеиное дворянство разделилось на две части: на тех, кто считал, что Вальпурга продолжает предавать свой род подобным браком, и на тех, кто был уверен, что для неё это чересчур хорошо. Были ещё и третьи, что объединяли в себе эти два мнения, и четвёртые – исключительные, как Моркант, Кея, Эми, Уолз и Деметрия. Они желали Вальпурге счастья и были рады вновь видеть её в Брендаме. Особенно в Летнем замке, из которого Валенсо, Кристору и прочим прихвостням врага пришлось перебраться куда-то в портовый квартал. Валенсо на ходу строчил письма Эскпиравиту и бросал на Вальпургу злобные взгляды багровых вампирских глаз, а Кристор просто вежливо с нею попрощался. Вот уж воистину настал момент думать, что ей будет не хватать игр в магичку.

Она наконец стала полноправной хозяйкой Летнего замка, пускай и предстояло ей провести три дня сперва как узнице. Таков был брачный обычай острова: жених должен был созывать гостей на празднество, а она – сидеть взаперти, читать молитвы, расшивать своё свадебное платье и, в общем, всячески готовиться к дню, который бывает раз в жизни.

Для заточения она выбрала свою чародейскую башню. И лорд Оль-Одо предупредил её, что в ней неделю как померла Альберта: её туда поселил Валенсо, и её там укусил бумсланг. Но сам бумсланг оказался потерян в вехах истории и отправился куда-то, должно быть, к своим родичам в Дол Иллюзий, потому что его война тоже подошла к концу. По крайней мере, Валь зря поднимала постели и шкафы в поисках его тонкого хвостика.