Змеиный Зуб

– Да какая война! Упаси Боже! Это восстание бессмысленно и обречено с самого начала, оно лишь портит Эльсингам репутацию. Но если боевые корабли выйдут в море, здесь могут начаться перебои с поставками. А я без своих нюхательных смесей буду нервная. Нет, я совершенно утомлена даже самой мыслью об этом конфликте. Я уеду и заберу Эпонею с собой из столицы. Уверена, король с удовольствием даст на это добро. Девочке вредно даже думать о том, что весь этот цирк разыгрался из-за неё. Она может начать полагать, что должна была выйти за графа, а он наверняка будет этим пользоваться. Ха! Демон! До демона ему далековато, обычный прохвост!

Она сняла с сундука блестящий расшитый платок и накинула его на плечи. Валь едва скрывала снисхождение, с которым наблюдала за её эмоциями. Альберта никогда не трудилась держать себя в узде. Кто-то мог считать это особым сортом женского очарования, но лично её всегда сбивало с толку, ведь она должна была уважать старших, а не думать: «Ты так сильно машешь руками, что вот-вот взлетишь».

Она дождалась, пока обширный штат герцогских слуг не начнёт носить и загружать её вещи в экипаж, и поцеловалась с ней на прощание в вестибюле.

– Спокойного моря и попутного ветра вам, тётя.

– И тебе не хворать, и привет твоей малышке, как же её…

– Сепхинор. Он мальчик, – вздохнула Валь вслед Альберте, которая покивала в знак того, что услышала, и принялась забираться в карету со своими обширными юбками.

После этого Валь ещё полчаса провела с кружкой чёрного чая в гостиной за задней стеной тронного зала, пока Теоб развлекал её разговорами о том, что у жемчужного побережья выловили палтуса длиной в два метра. Глаза сами бродили по тяжёлым рамам пейзажей и портретов, по умопомрачительно сложной вышивке на шторах, по лакированной новенькой мебели и по удивительно прозрачным окошкам. Но мысли уносили её далеко. Валь вспоминала короля, его величество Адальга Харца. Ещё тогда, когда он был принцем, он приезжал на лето на Змеиный Зуб, и они были славными друзьями. От начала и до конца этой дружбы Валь держала в голове, что не должна хотеть ничего больше, потому что королева обязана будет уехать за царственным супругом в столицу Шассы. А Видиры никогда не покидают пределов Змеиного Зуба. Отец всегда говорил это. Он повторял: «Если мы расстанемся с островом, мы перестанем существовать. Змеи никогда больше не будут слушать нас. Они будут кусать нас так же, как и чужих. Единожды предав остров, мы разорвём с ним ту связь, что поколения наших предков взращивали и воспитывали».

Но когда три года назад она узнала, что Эпонея, дочь Беласка и Альберты, так приглянулась королю, что он без промедления пожелал с нею обручиться… Впервые она готова была плакать. Впервые у неё, как у старухи, закололо и заболело сердце. Впервые её буквально подкосила обычная простуда, ужасной болезненностью охватив всё её тело. Её второй ребёнок не родился из-за этого, она неделями лежала в постели и всё думала о свободе, которой лишена в сравнении с сетрой. Ведь Эпонея тоже Видира. Но она просто взяла и уехала с ним в столицу, наплевав на поколения, на змей, на связь, на предназначение, на всё на свете. Конечно, она и так жила где-то в солнечной Ририи под сенью пальм. Однако разве ж не должен был Великий Змей наказать её за такое пренебрежение к собственному происхождению? Или и вправду он бессилен за пределами Змеиного Зуба? Почему одни живут по чести и по всем заветам мудрых предков и не получают за это никаких поблажек, а другие просто ни в чём себе не отказывают, и… ничего с ними не случается?

А король… Но право, кто не был в него влюблён? Великодушный, плечистый, улыбчивый, а главное – очень простосердечный, он вызывал восторг у всех девчонок. Но взаимности добилась бы только одна. И Валь всегда знала, что не она. Она погибла бы за пределами Змеиного Зуба, как погибает каждый из островитян, кто вынужден расстаться с родной землёй. А Эпонея родилась полукровкой: золотые глаза отца, но светлые волосы матери. Змей и так не подпускали к девушке, которую весь мир считал красавицей, «диким цветком Змеиного Зуба».

И у неё не было такого отца, как у Вальпурги. Беласк никогда не стал бы учить свою дочь заклинать змей. Он и сам вряд ли умел, как можно было подозревать.

– Ваша милость, герцог ожидает вас.

«Наконец-то, иначе я чуть было не задумала свою голову до дыр. А от мыслей на лбу появляются морщины».