Знак И-на

Алиса стояла, глядя на него так, словно подозревала в дурных намерениях. Ее кулаки оставались сжатыми, но заметила она это, только когда прохожий скрылся за поворотом. Только тогда она поняла, что стоит одна — грязная, со сжатыми кулаками и мокрыми волосами. Нарывается на воспаление легких? Чего она добивается? Что делать теперь, куда идти? Домой? Нет, домой она пойти не могла. Пока не могла. Словно там еще был слишком высокий радиоактивный фон. Чернобыль в отдельно взятой квартире. Алиса заставила себя разжать ладони, достала из кармана пуховика телефон и дрожащими, замерзшими пальцами набрала номер Третьякова.

— Где ты живешь? — спросила она без всяких «здрасте». Третьяков опешил, он не сразу понял, кто ему звонит, номер не определился. — Третьяков, где ты теперь ночуешь? — повторила Алиса.

— Морозова, ты, что ли? Что это за номер?

— Не твоего ума дело. Дали позвонить. Так дашь адрес? Куда ехать?

— В каком смысле — куда? — Потом поправился, смутившись: — Ты что, хочешь ко мне приехать?

— Мечтаю, — холодно подтвердила она.

— У меня вообще-то не очень. В коммуналке живу, так что не рекомендую.

— Почему? — холодно переспросила она.

— Не рекомендую почему? Я убираться не собираюсь.

— Почему в коммуналке?

— А тебе что за дело? С женой поругался, развожусь теперь. Она с детьми там, а я — тут, комнату снимаю. Что еще желаешь знать, ваше высочество?

Иван был зол, Алиса его разбудила. Он не спал двое суток, только добрался до своей коммуналки и отрубился под усыпляющие звуки соседского скандала. Часу не проспал — на тебе: звонит Морозова. Каждый раз, когда в его жизни появляется эта девица, происходит чего-нибудь плохое.

— Адрес можешь продиктовать? — спросила она строгим тоном классной руководительницы на собрании.

Иван опешил.

— Адрес квартиры?

— Адрес, где ты живешь. — Алиса закатила глаза.

Он этого не мог видеть, но почувствовал. Дал адрес, решив, что так ему выйдет дешевле, и снова вырубился, когда Алиса Морозова так же резко, как и позвонила, отключила связь. Совершенно не ожидал, что она окажется на его пороге всего через двадцать минут. Вот они, минусы проживания близко к работе. Ты автоматически оказываешься близко к Алисе Морозовой.

— Господи! — ахнул он, узрев Алису на своем пороге.

— И тебе здорóво, — буркнула она, пытаясь подавить дрожь в голосе. Замерзла.

— Теперь я хочу спросить, из какой ты адской дыры…

— Да иди ты к черту, — ответила Алиса, но без злости. — В дом-то впустишь?

— А ты не заразная? — уточнил Иван, так просто, чтобы поиздеваться. Впустил в прихожую, заваленную разномастными башмаками и завешанную куртками. — Потому что ты явно нездорова.

— Заразная, не волнуйся, — заверила его она. — Уютненько. Так куда идти?

— В зависимости от того, куда ты хочешь попасть, Алиса. Черт, у тебя что, одежда мокрая?

— Ничего подобного, — фыркнула она. — Она не мокрая, максимум — влажная. Вот волосы — да, мокрые. Но не все, только часть. Опять же.

— Алиса, кроме шуток, ты спятила? Ты почему в таком виде по улице разгуливаешь? Крис сказал, ты заболела. Ты что, в бреду? — Иван подошел и приложил ладонь к Алисиному лбу.

— Ну и как? Сколько там у меня? — ухмыльнулась Алиса, глядя на то, как задумчиво морщится Иван. — Много намерил?

— Черт его знает. Холодная и мокрая. У собак вроде, если нос холодный и мокрый, значит, они здоровы.

— Ну, тогда я в порядке, — «обрадовалась» Алиса, и Иван просканировал ее долгим внимательным взглядом.

— Только ты НЕ в порядке. Ты скажешь, что случилось, или просто напоить тебя чаем и дать высохнуть?

— Давай начнем с чая, — кивнула Алиса.

Иван пожал плечами и проводил ее в кухню, усадил, дал полотенце, которое она намотала на голову и закрепила на манер тюрбана.

Кухня была странной, Алиса таких никогда не видела. Там было два маленьких стола и четыре отдельные кухонные тумбы. На каждой стояла своя посуда, на одной тумбе посуда валялась горой — грязная посуда. Тумба Ивана была пустой, он пользовался одной тарелкой и одной кружкой. Ел преимущественно вне дома и теперь испытывал затруднения в организации такой, казалось бы, простой вещи, как горячий чай. Алиса не мешала, она оттаивала, глядя, как Третьяков мечется по коммунальной кухне, как ворует чай из соседского шкафчика, как прикладывает палец к губам.

— А что жена? — спросила она, когда чай все же с горем пополам был готов.

— А что жена? У жены все хорошо, — сухо ответил он. — Живет счастливо, полной жизнью. Ни в чем себе не отказывает.

— Вы будете разводиться? — спросила Алиса, и Иван подавился недоговоренной фразой. Посмотрел на нее, сжал губы, процедил:

— Это уж точно не твое дело. Думаешь, пришло время добрых советов? Нет уж, уволь. Давай лучше разберемся с тобой. — Он не успел договорить, как заметил, что выражение Алисиного лица изменилось. Она сбросила с себя все это наносное спокойствие. Больные глаза раненого животного. Она смотрела молча, ничего не говоря, но он все равно все понял, все равно догадался.

— Ты видел? — спросила наконец она, и Третьяков кивнул, судорожно сглотнув. Сел рядом на табурет.

Алиса смотрела мимо него невидящим взглядом.