Знак Саламандры

– Уж не хотите ли вы, Олег Андреевич, сказать, что я вру?

– Ну зачем же так грубо, – укоряет капитан. – Однако документы – вот они, и надо бы выяснить, отчего ваши показания с ними расходятся. Да ещё и карта с номером телефона так неудачно потерялась… – Сашка молча вынимает из кармана свою карту, и Князев, не сбиваясь с тона, кивает. – А на этой, тоже весьма неудачно, наверняка не сохранилось никаких отпечатков. Но мы проверим, благодарю. – Он аккуратно забирает картонный прямоугольник, держа его кончиками пальцев за рёбра, и опускает в подставленный подчинённым пакет. – Кстати, персонал больницы тоже не помнит никакой Маргариты. Зато препараты, которые вам, Александр Евгеньевич, пришлось употребить, в качестве побочного эффекта могут вызывать галлюцинации, особенно если на употребление накладывается сильный стресс.

Мы с Сашкой переглядываемся. В том, что цыганка была, до сих пор не было ни малейших сомнений, однако…

Под рукавом что-то колется – а потом начинает чесаться.

– Хотите сказать, что мне в изоляторе тоже вкололи какой-то галлюциноген? – скептически уточняю я, потирая руку. – И я могу написать по этому поводу заявление и приложить его к материалам дела?

Князев бросает короткий взгляд на мою руку, и на его лице мелькает выражение досады, но почти сразу оно снова сменяется улыбкой.

– Цыганки, как вам известно, нередко владеют гипнозом, – поясняет он. – Хорошо, что ничего ценного с вами в камере не было. Ну и, насколько я понимаю, вы с Александром Евгеньевичем… м-м-м, достаточно тесно общаетесь, чтобы поделиться впечатлениями.

Под рукавом жжётся. Я делаю вид, что не понимаю намёков, и перевожу взгляд с капитана на его подчинённых. Игоряша абсолютно пофигистски таращится куда-то в конец улицы, занятый своими мыслями, Семён смотрит сочувственно и, встретив мой взгляд, снова пожимает плечами и всё-таки роняет папку. Я опять прикрываю глаза, собираясь с мыслями.

Да, можно приплести к делу гипноз. Да, можно приложить справку о побочных эффектах лекарств. И уж тем более можно сочинить правдоподобную теорию о том, что бестолковые дилетанты, желая придать себе веса, выдумали сказочку о всезнающей цыганке, способной без труда проникнуть что в тюремную камеру, что в больницу. Карта и вовсе слабое доказательство, такую колоду где угодно купить можно. Даже я могу сформулировать отчёт так, что никто не придерётся – ну, кроме меня самой.

Князев снимает очки, достаёт из кармана платочек и начинает протирать стёкла, неспешно так, вдумчиво.

– Скажите честно, – говорю медленно, – вы просто хотите меня отстранить.

Мысль, которая формулируется в голове, слишком неприятна, чтобы её озвучивать – а ещё мне как-то не верится, что начальник отдела по борьбе с правонарушениями магического характера до этого сам не додумался.

– Честно, – капитан на миг отрывается от своего занятия и прижимает ладонь к груди, – очень хочу. Теперь в особенности.

Жжение под рукавом стихает. Я перевожу взгляд с лица капитана на его перстень – кажется, или камешки на нём светятся? Точно, светятся, и было бы странно, если бы у капитана полиции не было никаких средств для определения, правду ему говорят или нет. Сильные амулеты, конечно, кому попало не раздают, но вот какой-нибудь простенький, который, скажем, в ответ на откровенное враньё меняет цвет – или нагревается…

Как Знак Саламандры.

– Вы знаете, если подумать, то я и сама с удовольствием всё это бросила бы, – говорю громко и почти радостно, стараясь не морщиться – ящерка неслабо так обжигает руку. Перстень начинает светиться отчётливее, капитан коротко глядит на него, потом – укоризненно – на меня. Несколько секунд мы сверлим друг друга взглядами, потом он вздыхает, качает головой и надевает очки.

– Вы подозреваете, что мы имеем дело с сильным магом, – говорю отчётливо. – Из тех, что были до Контакта. Никто иной не смог бы отвести глаза вашей охране, сбить настройку камер и почти сразу повторить тот же подвиг в больнице на другом конце города.

Князев, прежде чем ответить, прячет руки в карманы.

– Я бы вам, Александр Евгеньевич, очень советовал подумать, прежде чем совершать серьёзные шаги, – говорит он, не отрывая от меня взгляда. – Слишком умная жена – это, знаете ли, страшно. На собственном опыте проверено.

Я кривлюсь – зараза как есть, – толкаю локтем Сашку, который уже открыл рот, чтоб ответить, и щурюсь на Семёна. Тот опасливо косится на начальство из-под капюшона и еле заметно кивает. Князев, заметив мой взгляд, оборачивается и качает головой.

– Семён Семёныч, – протягивает он с подозрительно знакомыми укоризненными интонациями, и мне хочется фыркать от внезапного узнавания. Люблю старые фильмы.

– Ну холодно же, Олег Андреич, – жалобно произносит Семён и делает забавный жест головой и плечами – будто пытается поглубже забраться в капюшон и при этом не вытаскивать руки из карманов. – Вы ж сами сказали, что хрен она согласится, чего тянуть-то? Нам же ещё сегодня гадалок этих опрашивать…