Знак Саламандры

С тем, чтобы поискать зелье по городу, духи в целом справились. Настасья диктует мне список, всего-то пять пунктов, однако адреса не простые – три коттеджа, две квартиры в элитных домах. Просто так с вопросами туда не заявишься.

Зелье сильное, нелицензионное и, скорее всего, дорогущее, абы кто покупать не станет. Логично предположить, что по адресам найдутся скорее клиенты, чем производитель, тем более что никакой разницы в энергетических следах духи не почуяли, а производство, по идее, должно фонить сильнее. К тому же сама ведьма должна была себя обезопасить и поставить защиту. Но для бизнеса пять флакончиков на город, пожалуй, маловато – а вот для дружеской услуги сгодится.

Дом Алёниных родителей тоже в списке имеется, что подтверждает версию насчёт клиентов – или подруг, если верить Морозову. В конце концов, ведьмы тоже люди, им надо с кем-то общаться. Да и слегка нарушить закон ради любимой подружки не так уж зазорно, по мнению многих. Я вон сама хоть и признанная бука с комплексом отличницы, и в подругах у меня кофейный автомат, всё ж не сдала Настасью начальству – а моя мама со своей компанией вообще друг за дружку кому угодно глотки порвут. Так что ведьма могла и на женихов погадать, и зелье сварить при условии, что все будут молчать…

Другой вопрос: на кой им это самое зелье сдалось?

В начальной школе мы с Алёной учились в параллельных классах и жили в соседних подъездах. Это потом её отец поднял бизнес, купил коттедж и разбаловал дочь, а тогда мы бегали в одной дворовой компании. И никто ни разу не слышал, ни от всезнающих бабок, ни от самой Алёны, что её родители ссорились. Наоборот, Марину, её мать, всем девчонкам ставили в пример – мол, и по дому всё успевает, и с дочкой, и мужу в делах помогает, бухгалтерию ведёт и за собой следит. Даже когда в семью пришли деньги, а к соседям – зависть, ничего плохого про личные отношения Ильиных никто не говорил.

Но если у них в семье всё хорошо, зачем нужно зелье? Для Алёны? А зачем тогда её убивать – и могла ли решиться на такое подруга матери?

– … Тебе всё-таки нужно поговорить с её родителями, – убеждённо говорит Валентина Владимировна, когда я с гудящей от кучи вопросов головой спускаюсь в канцелярию на четверговое чаепитие. – Им-то точно важно, чтобы убийцу нашли.

В памяти всплывают копии протоколов допроса, приходится приложить некоторые усилия, чтоб не морщиться. Беру чашку обеими руками и легонько дую на плавающий по поверхности чая листик – пахнет малиной и мятой.

– Они считают убийцей меня, – отвечаю мрачно и щёлкаю по носу Гошку, который сидит на моём плече и старательно принюхивается к чашке. Ему, между прочим, заварили персональный чай – красный и китайский, пахнущий молоком, и даже нарочно разбавили холодной водой, чтоб дракончик не обжёг наглую морду. Но чужое, конечно, намного интереснее.

Валентина Владимировна смотрит на меня с лёгкой укоризной и гладит по макушке статуэтку фарфорового слоника – на её рабочем столе и полочках вокруг него этих слоников с десяток, разных цветов и размеров. Кажется, слон в фэншуй символизирует спокойствие, рассудительность и мудрость.

– Они же ничего не знают, – напоминает она и берёт в руки другую статуэтку, выкрашенную золотой краской и изображающую слониху с малышом. Я невольно присматриваюсь: у обоих на спинках цветные эмалевые попоны со стразами, на ногах – узорные браслеты, на бивнях – кольца, на головах – шапочки… – Нет ничего хуже для матери, чем гибель ребёнка.

Я неопределённо пожимаю плечами, ссаживаю дракона на колени и отпиваю чай. Вроде бы и не поспоришь, но общаться с Ильиными у меня нет никакого желания. И Князева, как назло, не пошлёшь – обещала же духам не выдавать источник информации…

Он, кстати, ни вчера, ни сегодня не звонил – а ведь завтра идти к цыганкам, мы с Сашкой нарочно на полдня отпросились. Адрес-то я помню, но идти в логово потенциальной ведьмы без прикрытия полиции как-то страшновато. Остаётся надеяться, что капитан не настолько на меня обиделся, чтобы согласиться с мыслью «нет человека – нет проблемы».

И как только ему и его коллегам удаётся постоянно общаться с родственниками жертв преступлений? Мне вот к цыганкам идти не так страшно, как попасться на глаза Марине Ильиной.

– В субботу девять дней, – подаёт голос Олеся. Крутит в пальцах последнюю шоколадную печеньку, украдкой косится в зеркало, вздыхает, а потом щёлкает языком, привлекая внимание Гошки. Тот тут же теряет интерес чаю, соскакивает на пол и со всех лап спешит за угощением. Интересно, могут ли драконы толстеть?.. – Марина Антоновна звонила, звала на поминки и на кладбище. Мне вот тоже не хочется, но как-то…

Она смущённо умолкает и скармливает Гошке печеньку. Валентина Владимировна согласно кивает:

– Правильно, вот тебе и повод. И потом, какими бы ни были отношения, всё-таки учились вместе, работали, а так и не попрощались, да ещё обиды остались… Смерть всё списывает, Катенька. – Она тихонько вздыхает и отставляет статуэтку. – А если так уж боишься… Хочешь, я с тобой подойду?