ЗНАК ВОПРОСА 1995 № 01

Впервые о своей атаке на батарею Раевского генерал А. П. Ермолов рассказал в своем рапорте. Об этой атаке писал в рапорте М. Б. Барклай де Толли, писали о ней и в донесении М. И. Кутузова Александру I. В книге «Бородино. Документы, письма, воспоминания» донесение датируется составителями по содержанию августом месяцем. В сноске сообщается, что это «черновая рукопись без подписи, озаглавленная «Описание сражения при селе Бородине, происходившего 26 августа 1812 года». Однако по форме изложения это не описание, а донесение, сделанное от лица главнокомандующего М. И. Кутузова. Донесение это было, по-видимому, подготовлено исполняющим должность генерал-квартирмейстера армий К. Ф. Толем для представления М. И. Кутузовым Александру I.

Подобные донесения писали на основе рапортов военачальников. Русские военачальники не могли написать свои рапорты в августе, так как у них для этого не было ни времени, ни сил. Уже на другой день после сражения ранним утром 27 августа русская армия покинула поле сражения. Русские военачальники не имели возможности даже позаботиться о своих раненых, оставив их на милость французов. С 27 августа по 1 сентября русская армия прошла путь от Бородина до Москвы, ведя арьергардные бои, преодолевая более чем по 20 км в сутки. Рапорты военачальников о действии войск в Бородинском сражении были написаны в основном в сентябре месяце. В частности рапорт А. П. Ермолова. Под рапортом стоит дата — 20 сентября. М. Б. Барклай де Толли написал свой рапорт 26 сентября, значит, донесение М. И. Кутузова Александру I было написано еще позже.

В рапорте М. Б. Барклая де Толли и в донесении М. И. Кутузова Александру I атака А. П. Ермолова на батарею Раевского описывается в одних и тех же выражениях, иногда повторяются без изменения даже целые предложения из рапорта А. П. Ермолова. Нет сомнения, что М. Б. Барклай де Толли и К. Ф. Толь, писавший донесение Кутузова М. И. Александру I, опирались на рапорт А. П. Ермолова, когда описывали сражение за батарею Раевского.

А. П. Ермолов в своем рапорте пишет: «Взяв один только 3-й батальон Уфимского пехотного полка, остановил я бегущих и толпою в образе колонны ударил в штыки. Неприятель защищался жестоко, батареи его делали страшное опустошение, но ничто не устояло».

В рапорте М. Б. Барклая де Толли: «Начальник Главного штаба 1-й армии генерал-майор Ермолов с обыкновенною своею решительностью, взяв один только 3-й батальон Уфимского полка, остановил бегущих и толпою в образе колонны ударил в штыки. Неприятель защищался жестоко, батареи его делали страшные опустошения, но ничто не устояло».

В донесении М. И. Кутузова Александру I написано следующее: «Начальник Главного штаба генерал-майор Ермолов, видя неприятеля, овладевшего батарей, важнейшей во всей позиции, со свойственною ему храбростью и решительностью, вместе с отличным генералом Кутайсовым взял один только Уфимского пехотного полка батальон, и, у строя сколько можно скорее бежавших, подавая собою пример, ударил в штыки. Неприятель защищался жестоко, но ничто не устояло противу русского штыка».

Следовательно, высшее начальство судило об атаке Ермолова прежде всего по рапорту самого А. П. Ермолова. Однако ни в рапорте М. Б. Барклая де Толли, ни в донесении, ни в работах, написанных много позже — нигде не говорится об отступающих егерских полках.

А. П. Ермолов начинает описание атаки на батарею Раевского так: «Проезжая центр армии, я увидел укрепленную высоту, на коей стояла батарея из 18 орудий в руках неприятеля, в больших уже силах на ней гнездившегося. Батареи неприятеля господствовали уже окрестностью сея высоты и с обеих ее сторон спешили колонны распространить приобретенные им успехи».

В «Записках», изданых в 1864–1868 годах, атака Ермолова описана совершенно иначе, чем в рапорте: «Приближаясь ко 2-й армии, увидел я правое крыло ее на возвышении, которое входило в корпус генерала Раевского. Оно было покрыто дымом и охранявшие его войска рассеянные».

Итак, Ермолов из-за дыма не мог видеть, что происходило на батарее. Об этом писал и генерал Н. Н. Раевский: «При приближении неприятеля на выстрел моих орудий пальба началась, и дым закрыл от нас неприятеля, так что мы не могли бы видеть ни расстройства, ни успехов его». Из слов Раевского можно заключить, что неприятель воспользовался мигом удачи: в пылу борьбы, в густом дыму защитники не заметили, как небольшой отряд прорвался на батарею.

Размеры укрепления, на котором стояли 18 орудий, не позволяли неприятелю «гнездиться на нем в больших силах». Генерал Раевский поставил на вершине кургана столько орудий, сколько можно было уместить. Больших сил неприятеля на укреплении не было и не могло быть.