Единственное в данном случае затруднение: почему — остров? Почему платоновская Атлантида и гомеровская Огигия — острова, тогда как Сиддим — долина? Но затруднение это мнимое, хотя именно оно более всего вводит в заблуждение атлантологов, которым некого винить за него, кроме как самих себя. Источник заблуждения — не мистификация древних сказителей, а буквализм и неисторичность мышления искателей Атлантиды. Суть дела в том, что даже в современных языках семантика слова «остров» далеко не всегда ограничивается значением суши, окруженной водой (вспомним старинный эвфемизм «езда на остров любви» в смысле тайного свидания или дорожный термин «островок безопасности»). Еще богаче семантика этого слова в древних языках. В старину «островом» называли и собственно остров, и полуостров, и оазис, и долину, словом, всякое в большей или меньшей степени изолированное пространство. «Островом блаженных» назывался оазис Харга, «островом» называли свою страну жители Месопотамии, в Древней Индии «островами» (дви-пами) называли все известные крупные геоэтнополитические образования: будь то Скифия (Шака-двипа) или Индостан (Джамбу-двипа) — хотя сами индоарии, пройдя от Скифии до Индии, прекрасно знали, что и то, и другое не острова.
Очевидно, и уютная, скрытая горами долина Сиддим, учитывая древнюю семантику слова «остров», вполне заслуживала это звание, более того — звание «острова Огигии». Обратим внимание, и у Флавия, и в еврейской Библии говорится, что еще до катастрофы цари Содома и Гоморры встречали Авраама в долине под названием «Царская», т. е. в переводе на язык рефаимов — «Огигия».
Хотя в данном случае для перевода мы воспользовались рефаимским языком, но практически с тем же результатом здесь мог быть использован и греческий язык, потому что рефаимские титулы «ог» и «огиг» бытовали в языке древних эллинов, только с другой огласовкой: «agos» (вождь) и «agogos» (ведущий), так что вопрос: где находилась Атлантида — решается сам собой: Палестина.
Подводя на этом предварительный итог анализа фактов использования палестинской ономастики в потопных преданиях греков, остается констатировать, что не только история затопления беотийских городов в Копаидском озере при царе Огиге уходит своими корнями в образование Мертвого моря, но, видимо, и знаменитый миф об Атлантиде. Хотя прямо утверждать, что платоновская легенда вскормлена на тех же источниках, еще рано, получены пока только косвенные доказательства, основывающиеся на данных родной для Платона греческой литературы. Сама же палестинская ономастика в том виде, в каком она представлена в данной главе, в платоновской версии мифа об Атлантиде отсутствует. Однако из сказанного не следует, что Платон вовсе не был с ней знаком и не пользовался ею. Знал и пользовался, но в другом своем труде, где знаменитый философ пересказал часть «потопного» предания Лидии, области, лежащей в Малой Азии, на противоположном от Греции берегу Эгейского моря.
Лидия.
К сожалению, в целости лидийский вариант «потопной» легенды не сохранился, и его предстоит реконструировать, слагая сообщения разновременных греческих авторов: Платона, Геродота, Страбона, Гомера.Начнем с Платона. Читатель будет удивлен, но кроме знаменитой Атлантиды, благодаря философу, уцелела еще одна практически неизвестная версия потопного мифа. По Платону, отрывок из него звучит следующим образом: «У людей была бы полнейшая возможность, как я говорю, творить все что угодно, если бы у них была такая способность, которой, как говорят, обладал некогда Гиг, сын Лида
. Он был пастухом и батрачил у тогдашнего правителя Лидии; как-то раз при проливном дожде и землетрясении, земля кое-где расселась и образовалась трещина в тех местах, где Гиг пас свое стадо. Заметив это, он из любопытства спустился в расселину и увидел там, как рассказывают, разные диковины, между прочим, медного коня, полого, снабженного дверцами. Заглянув внутрь, он увидел мертвеца, с виду больше человеческого роста. На мертвеце ничего не было, только на руке — золотой перстень». Далее Платон рассказывал, что перстень оказался волшебным, он делал его обладателя невидимым; обрадованный Гиг якобы тут же вступил в число вестников царя, соблазнил его жену и, вместе с ней убив царя, занял престол.