Знак Вопроса 1998 № 02

Это обстоятельство необходимо признать чрезвычайно знаменательным по нескольким причинам. Во-первых, к тому же слову «вода» (др. — сканд. vatn) возводимы и разные варианты имени германского бога Одина-Игга (Од-Один-Вотан). И очень характерно, что именно в связи с ритуальным опьянением одно из этих имен (odr) получило в языке древних скандинавов значение «исступление», т. е. и Один-Игг мыслился как хмельной демон. Наконец, самое главное, от того же слова «вода» некоторые лингвисты производят арабское слово vadi/oud (пересохшее русло, водосток, река), стоящее первым в современном названии впадины Мертвого моря (Вади-эль-Арабы). Этого мало, у арабов до ислама божество орошения носило имя Вадд, и, что еще замечательней, кораническая традиция уверяла, будто этому Вадду, наряду с известными нам Йагусом и Йауком (т. е. ипостасно раздвоенным Огом) поклонялись погибшие нечестивые соплеменники пророка Нуха (Ноя). Каково?

Поэтому, как бы ни были разобщены пространством и обликом папуасский Угуг и скандинавский ясень Иггдрасиль, прототип у них одни — святыни Палестины: дуб Огиг и «потопная» вода Мертвого моря.

Упоминания потопа в данном контексте совсем не случайно. Хотя в посвященных дубу Огигу разделах скандинавской и папуасской мифологии он нигде прямо не называется, в лучшем случае подразумевается, все-таки есть на земле минимум два места, где дуб и потоп поставлены в прямую зависимость, — это Филиппины и Китай.

Филиппины.

Филиппинский вариант мифа о потопе мало чем отличается от всех прочих. Естественно, не забыт в нем и царь Ог. Оригинальность местному мифу придает лишь то, что он фигурирует в нем в качестве девятого сына местного «Ноя», принесенного в жертву ради плодородия. Да еще в том, что имя Ога употребляется с суффиксом косвенных имен «н» — Игон.

Действительно, филиппинский вариант легенды можно было бы посчитать ничем особенно не примечательным, если бы на Филиппинах обходились им одним, т. е. тем, что бытовал в сказаниях племени ифугао. Но были и другие. У тагалов, например, миф этот излагался совсем по-другому. Точнее, он у них обратился в сказку-предание, привязанную к местному озеру. Рассказывали, что жила некогда пара очень жадных людей (обычный мотив греховности допотопного человечества). И главной статьей их дохода была торговля плодами прекрасного та-мариндового дерева, что росло в их саду. Однажды к супругам пришел нищий и попросил дать ему несколько плодов. Те, естественно, отказали. Тогда лицо нищего просияло, он ударил посохом по дереву, и «тут вокруг тамариндового дерева появилась вода и стала быстро прибывать. Она затопила все вокруг, и богатые и жадные супруги утонули. На этом месте разлилось озеро, которое стало называться озером Сампалок — Тамариндовым озером»[2].

По прочтении этой сказки возникает много вопросов. Зачем нужно было бить по дереву? Откуда взялась вода? Можно ли считать эту тагальскую версию легенды родственной той, обычной версии, что рассказывалась у соседей тагалов ифугао? К счастью, все эти недоумения разрешимы. И объяснение им можно найти не так далеко от Филиппин — в Китае.

Китай. Действительно, китайский миф о потопе является той золотой серединой, что в состоянии связать и примирить обе далеко ушедшие друг от друга филиппинские версии. Начнем с того, что в Китае главного героя и виновника катастрофы звали почти так же, как филиппинского героя Игона (т. е. Ог+суффикс «н»), но, что примечательно, имя его без первой гласной было характерно «по-мамбрийски» удвоено. Звали его Гун-Гун. Это имя можно перевести как «князь-князь» (кит-gun — князь), что и по форме и по содержанию соответствует палестинской языковой традиции.

Гун-Гун был водяным духом в образе красноволосого человека-дракона. Так вот, самое интересное, что сюжет китайского мифа о потопе практически исчерпывался рассказом про то, как Гун-Гун, проиграв битву духу огня, не нашел ничего лучше, как начать биться в ярости головой о некий, подпирающий небо космический столб

— мифическую гору Буч-жоу, в которой легко узнать горную, «араратскую», модификацию мирового древа. Столб надломился, «часть небосвода отвалилась и на небе возникли большие зияющие проемы, а на земле черные глубокие ямы.

Во время этих потрясений горы и леса охватил огромный жестокий пожар, воды, хлынувшие из-под земли, затопили сушу и земля превратилась в сплошной океан».

Если, запасшись этим рассказом, вернуться из Китая на Филиппины, то история бьющегося головой о небесный столб виновника потопа в Китае станет лучшим объяснением, почему в тагальском предании Тамариндового озера нужно было бить по дереву для исторжения воды, и почему в ней утонула корыстолюбивая чета.[3]